Неофициальная история крупного писателя

«Уши даны, чтобы слышать, а глаза — чтобы видеть. Только слыша правду и неправду, видя опасное и безопасное, человек может существовать спокойно»,— говорил Хань Юй в трактате «О соперничестве санов­ников», уподобляя государство человеческому телу. Обнаружив этот отрывок, Чжуан Чжун сделал из него глубокие выводы и несколько успокоился. Он решил, что в ответственный момент слух, зрение, осязание и обоняние должны быть особенно острыми, тогда можно найти выход из любой, даже самой невероятной и фантастической ситуации. Но в какую именно сторону нужно сейчас навострить глаза и уши, чтобы «существо­вать спокойно»? Размышляя об этом, он вдруг услышал потрясающую новость: Вэй Цзюе назначен на какой-то важный пост в Госсовете. Чжуан Чжун верил своим ушам, однако в данном случае все требовалось трижды уточнить; только удостоверившись, что люди собствен­ными глазами видели, как Вэй Цзюе приехал в Пекин и заступил на должность, Чжуан убедился, что слухи небезосновательны и очень многозначительны. Если связать их с тем, что он узнал от своего брата и жены, то в ближайшее время просто небо и земля должны перевернуться!

Вы подумайте: старый писатель, низвергнутый, по­добно Дэн То, три года проведший в коровнике, а затем столько же лет в деревне, лишь в прошлом году был с трудом освобожден. В новых литературных организа­циях, где нельзя было делать то, что ты хочешь, он не мог найти себе применения и работал канцеляристом в конторе по сбору утильсырья. И вдруг этот старый ма­разматик, что называется, «верный прежней династии», одним прыжком махнул на высокую должность, да еще связанную с идеологией. Это дело нешуточное! Не далее как в прошлом году вовсю шла критика тех, кто «возве­личивает опальных», а сейчас идет самое настоящее возвеличивание опального. Неужели брат был прав, ко­гда говорил, что сторонники Цзян Цин терпят крах? Тут нельзя ждать у моря погоды, надо все разузнать. Но у кого? Самые точные сведения можно получить непо­средственно у Вэй Цзюе. Правильно! Немедленно решив действовать, писатель отправился к Вэй Цзюе, то бишь к учителю Вэю.

Читатели, естественно, могут вспомнить, что Чжуан критиковал, обличал Вэй Цзюе, даже смешивал его с грязью. Как же у него хватило совести пойти к этому человеку, едва он вновь поднялся? Вопрос законный. Чжуан Чжун тоже задумывался над ним. Направившись к гостинице, где жил его бывший учитель, он колебался, ворошил прошлое, понимая, что снова завоевать доверие Вэя будет нелегко. Он боялся, что старик может просто не пустить его на порог. Что же тогда делать? Но пи­сатель тут же решил, что Вэй Цзюе не поступит так: «Ведь я участвовал в беспримерной пролетарской культурной революции по призыву самого великого вождя — пред­седателя Мао! Кто тогда не критиковал, не обличал, боясь, что его заподозрят в неприятии культурной рево­люции? Нет сомнения, что я действовал из лучших по­буждений, а если где-то и перегнул, то это такие пустя­ки, о которых и говорить не стоит!» Чжуан Чжун, как мы знаем, обладал неисчислимыми достоинствами, и одним из них было умение вести идеологическую рабо­ту. Очистив свою идеологию, он зашагал гораздо тверже, вошел в лифт и через минуту уже стоял перед номером Вэй Цзюе.

Он постучал в дверь не громко и не тихо, а так, что­бы даже в самом стуке сквозили вежливость, глубокое уважение. Дверь приоткрылась, и он увидел явно поста­ревшее лицо учителя. То ли не разглядев посетителя против света, то ли не узнав его после долгой разлуки, Вэй Цзюе щурил свои глаза и несколько секунд молчал. А Чжуан Чжун весь светился искренностью и теплотой, как будто между ними никогда ничего не происходило.

— Учитель Вэй! — нежно произнес он.

Тут только Вэй Цзюе очнулся и воскликнул:

— А, старина Чжуан!

Писатель вгляделся в его лицо и, не обнаружив ниче­го подозрительного, бросился вперед, схватил обеими руками его руку и долго тряс ее, как будто встретил лю­бимого родственника, с которым давно не виделся.

— Учитель, я так часто вспоминал о вас! Как ваше здоровье? Не мучает ли вас что-нибудь? Как поживает ваша супруга?

Он тараторил без умолку и одновременно продвигал­ся в комнату. С дивана встал какой-то седой старик, ко­торый попрощался с Вэй Цзюе. Тот хотел задержать его, но старик сказал:

— Подробнее поговорим потом. Я еще зайду.

Тут Чжуан Чжуна осенило, что это один влиятель­ный теоретик. В начале культурной революции его сбро­сили, множество раз критиковали, но он так и не поже­лал раскаяться. Много лет о нем не было ни слуху ни духу, все думали, что он давно умер, и вдруг на тебе! Откуда он взялся, уж не из могилы ли вылез? Меня он сторонится — недаром сказал: «Подробнее поговорим потом». Это означает что у них какие-то секретные де­ла, но какие? Выглядит величественно, спокойно, совсем как в былые годы!