Неоязычество на просторах Евразии

Вместе с целым поколением латышских студентов-художников в 1915 г. он окончил Высшую школу искусств барона Штиглица в Петербурге, а затем поступил в Павловское военное училище. После обретения Латвией независимости в ноябре 1918 г. он стал заведующим Военным музеем в Риге, а несколько позднее работал в экспедиции Министерства просвещения и в Рижском городском техникуме – преподавателем истории графики и живописи. Э. Брастыньш участвовал в археологических экспедициях, зарисовывал и описывал раннесредневековые городища Латвии[168]; как художник и историк искусства он заложил основу изучения элементов, композиции и семантики латышского народного орнамента – что было подхвачено Екабом Бине, Эдуардом Паэгле, Янисом Судмалисом[169]. Главной же задачей своей жизни он считал возрождение «латышского духа» среди латышей, чему, по его мнению, и служило основание диевтурибы.

Как позднее признался Алфредс Гоба, начало было малозаметным. «Сошлись два мужа и решили основать братство диевтуров. С каждым годом число диевтуров увеличивалось… Волна национализма, начавшего распространяться по миру, принесла и латышам национальное сознание и мировоззрение. Принесла латышам раньше, чем другим народам Европы, потому что у латышей были самые тесные связи с предками наших арийских народов и с вечным арийским светом. Латыши самые последние отпали от своей религии и самые первые к ней обратятся обратно»[170].

Истоки диевтурибы следует искать в группе Камолс («Клубок»), руководимой Виктором Эглитисом. Именно здесь рождались теории о новой латышской религии. Пастор Сандерс отстаивал летонизацию христианства: предлагал отказаться от Ветхого Завета, несколько переработать текст Евангелия и создать новый культ в латышском духе. Писатель Меклерс выступал за создание новой синкретической религии, состоящей из элементов разных мировых культур, с культом по образцу латышских обрядов и со святилищем на Синих горах в Курземе. Философ Рейзниекс полагал, что следует изобрести совершенно новую, еще небывалую религию. Э. Брастыньш придерживался мнения, что у латышей уже имеется замечательная и безупречная религия, его поддержал инженер К. Брегжис; они и стали первыми диевтурами. В 1924 г. они посетили живущего в Елгаве Ю. Леца, прослышав, что в годы первой мировой войны в оккупированной немцами Елгаве он призывал создать некое «нехристианское латышское братство»[171]. Поездка не увенчалась успехом: оказалось, Ю. Лец призывал отказаться вовсе не от Христа и его «благородного учения», а только от «опорочившей себя» христианской церкви. Э. Брастыньш же сначала не собирался привлекать какие бы то ни было элементы христианства в свою новую религию. Он не признавал личность Христа реальной, полагая его «компиляцией из жизнеописаний Кришны и Будды».

26 июля 1926 г. в Министерстве внутренних дел Латвийской Республики было зарегистрирована Община латышских диевтуров (Latvju dievturu draudze), куда вошли Ю. Коса, К. Брегжис, В. Эглитис, Я. Дамбергс, Е. Бине, А. Гоба и другие. Среди первых диевтуров было много поэтов, писателей, художников. 7 октября 1927 г. в Управлении по духовным делам Объединение общин диевтуров Латвии было оформлено как религиозная организация за номером 111965. Возникли братства в Елгаве, Валмиере, Лиепае.

Еще до регистрации организации, в 1925 г., появился своего рода манифест диевтуров – «Восстановление латышской диевтурибы» с подзаголовком «Краткое описание истории, мудрости и восхваления». Позднее сам Брастыньш признавался, что эта книга не была «до конца продумана». Однако она представляет собой уникальный памятник поиска латышско-индийского исторического и культурного единства. Здесь диевтуриба описывается как генотеистическая религия – признающая существование множества божеств, но поклоняющаяся только одному из них. Бог-Диевс понимается как «источник и начало всех ощущаемых и мыслимых миров». Подчеркивается, что лучше всего древняя диевтуриба сохранилась в Индии, хотя и там она раздробилась более чем на тридцать направлений. Но в «книгах мудрости» разных школ сохранились «древние послания», которые «близки нашим и помогут восстановить исчезнувшие места в нашей диевтурибе»[172]. Автор манифеста (возможно, сам Э. Брастыньш) находит индуистские параллели ко всем латышским фольклорным персонажам и божествам. Диевс – это тот же Вишну – «всезнающий» («Visna – viszinis»), или Ишвара – «всемогущий» («Isvara – visvaris»), или Шива – «живой» («Ziva – dzivais»). Лайме – безусловно, богиня счастья Лакшми. Декла – Кали, «хранительница людей и городов, часть Лакшми». Карта оказывается не чем иным, как «Кармой, учением о последствиях деяний». Усиньш – это Ашвины, «наездники на солнечных конях» и т. д.