Неохотный вампир (ЛП)

Харпер молча кивнул, думая, что это не просто отсутствие общих мечтаний, а отсутствие страсти. Он очень хотел испытать это с Дженни, но не настолько, чтобы попытаться изменить ее мнение, когда она настояла, чтобы они подождали до конца хода. Харпер только что отпустил это, думая, что все будет хорошо после того, как он повернул ее. Он, конечно, не был одержим этим, как он был с тех пор, как Дрина прибыла сюда в Порт-Генри, его разум постоянно раздевал ее и делал с ней такие вещи, которые оставляли его наполовину в вертикальном положении, когда ее даже не было в проклятой комнате.

К тому времени, как Харпер фактически поцеловал Дрину возле этого ресторана в Торонто, он уже раздевался и занимался с ней любовью сто раз. Во время их похода за покупками он фантазировал о ней в каждой купленной ей паре красивых трусиков и лифчиков, и черное платье было не лучше.

Харпер заверил себя, что это были только аппетиты, которые пробудила Дженни, что они снова заявили о себе, теперь, когда его депрессия ослабла, но эти проклятые ботинки держали его под холодным душем почти час, так как он получил готов к их поездке в город, а в Торонто это не ослабло. Когда она говорила о Египте, он представлял, как она оделась, как Клеопатра, мысленно сняла с себя одежду и положила ее на кровать с подушками, чтобы погрузить его тело в свое. Когда она рассказала ему о том, как она была гладиатором, его фантазия переключилась на то, чтобы восхищать ее посреди арены, когда толпа его подбадривала.

Так было с каждым откровением ее жизни. По его мнению, Харпер занимался любовью с Дриной как наложницей, герцогиней, пиратом и мадам еще до того, как он даже прикоснулся к ней. Но даже это не подготовило его к тому, что случилось, когда он наконец поцеловал ее там, возле ресторана. Страсть, которая взорвалась над ним, была непреодолимой, и он был совершенно уверен, что если бы официант не произошел, он бы занялся с ней любовью, прямо там, прижавшись к стене.

Харпер не испытывал ничего подобного с Дженни. Он не представлял ее голой или одетой или что-то еще. В основном он думал о том, как они будут счастливы, когда ее обернут, и они смогут наслаждаться общим удовольствием и миром, которые предлагает друг для жизни.

- Харпер? - тихо сказала Дрина.

«Она не была моей спутницей жизни», - тихо признал он.

Когда она слабо вздохнула, он с любопытством оглянулся, заметив, что она выглядела облегченной, даже счастливой. Харперу понадобилось время, чтобы подумать, ревновала ли она Дженни, но ей не нужно было много думать. Он все еще мог вспомнить свою ярость при мысли о том, что она спустится вниз, чтобы дать швейцару «ночь его жизни». Он не отреагировал намного лучше на мысль о том, чтобы Маргарита нашла себе другого спутника жизни. Тем не менее, он криво улыбнулся и спросил: «Ты ревновал к Дженни?»

«Конечно», просто сказала она, не сводя глаз с Сьюзен. «Я плохо делюсь, даже с призраками».

Харпер слабо улыбнулся и протянул руку, чтобы сжать ее руку. Он знал, что это не очень хорошо с его стороны, но ему действительно нравилось, что она ревновала.

Дрина взглянула на него достаточно долго, чтобы заметить выражение его лица, и сморщила нос ему. «Но теперь мне не нужно завидовать маленькому эгоистичному смертному».

«Не называй Дженни эгоисткой», огрызнулась Сьюзен, ярость заменила ее радость мгновение назад.

«Почему бы и нет?» - холодно спросила Дрина, снова сосредоточившись на женщине. «Вот кем она была. Она не заботилась о Харпере вообще. Она использовала его. И она украла его один ход в своих корыстных целях.

«Она не была эгоисткой; она хотела жить, - огрызнулась Сьюзен. «И она ничего не крала, он охотно повернул ее. И, в любом случае, посмотрите, откуда она ее взяла! Она была в ярости, почти пенилась во рту, выплевывая слова. «Этот чудесный поворот убил ее. Он убил ее.

«Она покончила с собой», мрачно сказала Дрина. «Ее сердце, все ее тело было бы ослаблено химиотерапией. Если бы она рассказала ему о раке, Харпер никогда бы не перевернул ее, пока у нее не будет шанса исцелиться и набраться сил. Она убила себя, сохранив это в секрете. Но тогда она не могла сказать ему, не так ли? - сухо добавила Дрина. «Он бы понял, что она не может быть его спутницей жизни. Он был бы более осторожен, если бы другие попытались прочитать ее».

«Она хотела жить», воскликнула Сьюзен.

«И при этом ей было все равно, что она обрекает Харпера на живую смерть без шансов когда-либо превратить его в истинного спутника жизни, когда он встретит ее», - сказала Дрина.