Неоконченная симфония Дарвина: Как культура формировала человеческий разум

Сразу возникает закономерный вопрос: какая стратегия социального научения будет лучшей или, чтобы не слишком отрываться от действительности, какая стратегия будет оптимальной в тех или иных обстоятельствах? Традиционный способ поисков ответа на такие вопросы – построить математическую модель с использованием, например, методов эволюционной теории игр или популяционной генетики, позволяющих вычислить стратегию, которая обеспечивает наивысшую либо, предположительно, эволюционно стабильную приспособленность. Логика здесь в том, что естественный отбор за многие тысячелетия своего действия должен был привести к формированию у животных таких когнитивных способностей, которые обеспечивают применение оптимальных правил в случае принятия решений. А значит, вычисление оптимальной стратегии методом математического моделирования позволит нам четко спрогнозировать, что искать в природе. Данный подход широко используется в таких дисциплинах, как эволюционная биология и поведенческая экология, и в целом очень эффективен. Однако при определении оптимальной стратегии социального научения он дает сбой{279}. Дело в том, что такие методы позволяют одновременно анализировать лишь небольшое количество конкурирующих по своим достоинствам стратегий. Между тем вероятных наборов правил социального научения очень много, их гипотетическое пространство огромно. Кроме того, спектр анализируемых стратегий явно будет ограничен теми, которые предпочтет исследователь, учитывающий, в свою очередь, собственные возможности при обращении к математическим методам. В реальном же мире могут применяться гораздо более совершенные стратегии социального научения, о которых пока еще никто не думал.

Мне эта проблема долго не давала покоя. Эксперименты, проведенные сотрудниками нашей лаборатории, позволяли с полным основанием предположить, что подражание у животных носит стратегический характер. Результаты экспериментов указывали и на вероятные варианты стратегий, однако эти сведения редко можно было назвать исчерпывающими. Мы разрабатывали и математические модели для определения оптимальной стратегии, но не могли избавиться от сомнений – вдруг стратегия, сочтенная нами лучшей, в действительности уступает тем или иным вариантам, о которых мы даже не задумывались. Как, сосредоточившись на двух-трех находящихся на виду версиях, мы можем быть уверены, что нашли ту самую, оптимальную, если существует столько гипотетических альтернатив?

Беспокоила меня и другая проблема. Полученные данные, по идее, указывали на то, что стратегии социального научения, учитывающие определенные условия – например, состояние животного, отдачу для объекта подражания или количество особей, придерживающихся данного поведенческого варианта, – окупятся скорее, чем жесткие и неизменяемые стратегии копирования. Однако из этого следует, что «оптимальная» стратегия социального научения{280}, которую мы, возможно, все-таки отыщем, может требовать от особи довольно сложных расчетов при выборе, воспользоваться ли социальной информацией. Хватает ли животным сообразительности для таких расчетов? У шимпанзе или японских макак, наверное, хватило бы, в это я еще поверю, но, согласно результатам исследований, подражание практикуется и у дрозофил, и у сверчков. Возможно ли, чтобы даже беспозвоночные вычисляли отдачу, получаемую сородичами, и отслеживали частотную зависимость? Мы знали, что адаптивным социальное научение будет только при избирательном использовании, и у нас были все резоны полагать, что естественный отбор сумел отточить механизм принятия решений у животных и сделать его высокоэффективным. Но тогда подражатель должен быть умным, а между тем социальное научение отмечается у животных, не особо отличившихся в умственном отношении. Все это несколько озадачивало.

Чтобы не топтаться на месте и сделать полноценный шаг вперед, нам нужен был способ сравнить, причем одномоментно, относительные преимущества очень большого количества стратегий социального научения, включая те, о которых мы даже помыслить не могли. Я долго ломал голову, как изыскать такой способ, пока наконец не нашел решение. И, что интересно, все это время решение было у нас перед носом – его оставалось только скопировать.

Итак, в один прекрасный день меня осенило, что задача, стоящая перед исследователями социального научения, напоминает ту, с которой столкнулась в 1970-х гг. другая группа ученых – исследовавших эволюцию сотрудничества. Если мы хотели установить оптимальный набор правил подражания, то наши предшественники пытались доискаться до поведенческих стратегий, с наибольшей вероятностью ведущих к сотрудничеству. Экономист Роберт Аксельрод, профессор политологии и государственной политики из Мичиганского университета, значительно продвинулся в изучении проблемы сотрудничества, организовав турнир (фактически даже два турнира) на основе так называемой дилеммы заключенного. С помощью этой игры успешно моделируются многие ситуации из реальной жизни, предполагающие сотрудничество.