Неоконченный роман. Эльза

Любовь, что едва началась, — это словно страна в Зазеркалье.
Странный чопорный мир открывается любящим вдруг.
Ах, какие уроды в автобусах, в скверах, вокруг.
Господа допотопные… Мы о таких и не знали.

Боже мой, какой в Лондоне ветер, когда разгуляется он!

Он срывает со шляпника шляпу, а спящие видят кошмары.
Время года, когда на кадриль приглашают омары,
Черепаха заводит им в топ и вперед выступает Гриффон.

Вспоминаешь ли песню? Был тон ее низкий тяжелым.

Детской комнаты ритмы звучали в напеве глухом.
Но, однако, те ритмы своим я измерю стихом.
Будет день, и уйдешь ты, Алиса, с Льюисом Кэроллом.

Говорит мерлан улитке: «Веселей чуть-чуть пляши.
Кит на хвост мне наступает, намекает: Поспеши!
Черепахи и омары быстро движутся вперед,
Собираясь прыгать в воду. Не хотите ль в хоровод?
Не хотите — как хотите! Не хотите ль в хоровод?

Это будет очень мило, удовольствие одно.

Черепахи и омары дружно спустятся на дно».
Но улитка отвечает: «Это мне не подойдет.
Вы, мерлан, весьма любезны, приглашая в хоровод».
Не хотела, не умела, не хотела в хоровод!

«Очень жаль! — мерлан воскликнул. — Я понять вас не могу!

Там дозволено купаться на французском берегу.
Англичане и французы — берег этот, берег тот.
Не смущайтесь, дорогая, и включайтесь в хоровод.
Не хотите — как хотите. Не хотите ль в хоровод?!»

У меня на коленях твоя голова… Ты о детстве заводишь речь.

Эта комната в старой гостинице, как сады Армиды, для нас.
Но, однако, становится сыро. Одолжи мне шесть пенсов на газ.
Голубое и желтое пламя я спешу в камине разжечь.

Расскажи мне о бедном мире одиночества и тоски.

Никуда выходить не будем, посидим перед медью огня.
Твой отец был похож на тебя, он мрачнел на закате дня.
Грубый голос у гувернантки, и всегда тесны башмаки.

Дом, столовое серебро и порядок — как мрачен он!

Здесь годами мечтают бокалы, чтобы налили в них вино.
И тебе по песку тропинок бегать в парке запрещено.
Там всегда заволочено небо и всегда подстрижен газон.

Как долго живем мы в детстве, по-пустому время губя.

Женщина, каждое слово твое для меня больнее гвоздя.
Женщина, каждое слово ранит, ревность мою будя.
Мне грустно, что маленькой девочкой я не застал тебя.

Помолчи о своих любовниках. Не возвращайся к ним.

Давай лучше спустимся в ресторан — залы уже пусты.
Мы сядем к столу среди кадок, в которых растут кусты.
Придет к нам хозяин гостиницы с немецким акцентом споим.

Скажет хозяин гостиницы, подавая карту меню:

                    De Queen ov hearts she made some tarts
                                   All on a summer day.
                      De Knave ov hearts he stole dose tarts
                            And took dem qvite a-v-way[2].
Ты скоро уедешь, дама червей, но я тебя не виню.