Неоконченный роман одной студентки

— Это ты скажешь, сын Ареса. Как только найдешь свободное время и удобное место, пошли мне весть.

— А куда?

— Куда… к Праксителю, он будет знать, где я нахожусь.

На этот раз начальник стражи раскусил две тухлые маслины: во-первых, ему не хотелось хоть как-то зависеть от модного скульптора, а во-вторых, перспектива самому искать подходящее место для любовной встречи была чревата неприятностями. Жена давно предупредила его: «Спутаешься с гетерой — голову оторву!» И почему эти жены так ревнуют к свободным женщинам, а к рабыням и наложницам равнодушны — одному Зевсу известно. Однако необходимо соблюдать осторожность, ведь в свое время тесть дал ему золота, для того чтобы купить это доходное место начальника стражи.

— Ладно, — сказал он. — Однако я надеюсь, что ты уплатила налог, — намекнул он еще раз красивой дуре, как будет обстоять дело с деньгами в их будущих взаимоотношениях.

Циана с готовностью сунула руку в складки хитона, где у нее был карманчик с горстью золотых и серебряных монет, специально чеканенных под те, которые имели хождение в этом времени.

— Я, конечно, заплачу. Тебе надо…

Начальник стражи засмеялся в сладостном предвкушении:

— Ты, кажется, и впрямь совсем новенькая в этом деле!

— То есть… да… новая… — призналась специалистка по истории древних веков.

— Ну, о налоге договоримся! Когда установишься, обзаведешься клиентами… Я помогу тебе захомутать парочку богачей, но для того, чтобы я мог рекомендовать тебя, и ты ведь должна постараться. Верно я говорю?

— Я постараюсь, — пообещала ему Циана, хоть ей не вполне было ясно, в чем должно выразиться ее старание. Главное сейчас было отвязаться от досадного человека, предлагавшего ей какое-то гадкое содружество.

У нее была совершенно конкретная задача: встретиться с Праксителем, узнать от него, кем выполнены некоторые известные скульптуры, относящиеся к этой эпохе, об авторстве которых историки спорили уже несколько веков. Только машина времени давала возможность разрешить, наконец, давний спор.

— Желаю тебе, солнцеликая, успеха! Ты скоро получишь от меня весть! — сказал ей благосклонно начальник стражи, а потом вздохнул ей вослед: загадочная женщина! Все на ней дорогое — и ожерелье, и заколки в волосах. Не задумываясь, готова была тут же оплатить налог. А благовония у нее — с ума сойти! Может, и в самом деле это обедневшая принцесса, решившая стать свободной женщиной? А хитон у нее, наверное, и впрямь из Милета, только там делают такие тонкие ткани. А может, и она, как знаменитая Аспасия? Та тоже когда-то пришла, и никто никогда не узнал о ее происхождении, а денег у нее было при себе столько, что хватило сразу же открыть школу для девочек…

Тут он еще вспомнил, что Аспасия была сначала любовницей Сократа, потом женой Перикла, эта же направлялась к Праксителю. И начальник городской стражи разразился бранью:

— Распоясались эти философы и художники! Да-да, они понимают демократию как вольницу, вообразили себе, будто могут делать все, что им вздумается! Но… — он звучно рыгнул. На обед он переел голубцов из виноградных листьев, которые жена его великолепно готовила из мяса молодого барашка, и тут же засмеялся:

— Я еще скручу этих голубчиков в бараний рог!

Так, сам того не подозревая, он первым дал название вкусного греческого блюда одному из методов ведения государственных дел, которому еще предстояло утвердиться в грядущих веках. Но в то молодое, прекрасное время многое происходило впервые.

Свой первый вывод после встречи с городской стражей сделала и Циана: в эллинском мире красота и в самом деле большая сила, но рассчитывать только на нее не приходится. Вот почему, прочитав над красивым фризом, венчавшим портик: «калос кай агатос», она только скептически улыбнулась. Будь прекрасен и доблестен, красота — есть добро, и добро есть красота — этот лозунг всенародного воспитания, который Перикл провозгласил еще сто лет назад, дал хорошие результаты в архитектуре и искусствах. Гетеры тоже руководствовались им в искусстве любви, но такие, как этот начальник стражи, не выглядели ни прекрасными, ни доблестными. Да и в трех мужах, восседавших посреди двора в прохладе мраморной беседки, она не видела пока ничего привлекательного.

Циана попыталась было угадать, кто из них Пракситель, но все трое были одинаково лохматые, со свисающими до плеч жирными волосами. Под их хламидами, так же одинаково грязными, очерчивались отвратительные животы любителей дионисиевых возлияний. Вообще, пройдя из конца в конец почти весь город, включая агору, Циана не встретила ни одного человека, лицом и фигурой хоть отдаленно напоминавшего прекрасные скульптуры, разбросанные сейчас во дворе Праксителя или бережно сохраняющиеся в античных отделах музеев будущего. Она уже нащелкала тысячи снимков спрятанной в ее ожерелье миникамерой, чтобы в ее веке увидели превозносимую древность в ее истинном виде.