Неоконченный роман одной студентки

Кресло перед операторским пультом было единственной удобной вещью из всего, что она здесь видела, но и в него, кажется, давно никто не садился. Видеотерминал был стандартного типа, стандартной, по крайней мере на первый взгляд, показалась ей и система управления, сам же компьютер, вероятно, находился за бронированной дверью, ключ от которой не соблаговолили ей дать. Да он и не нужен ей, все равно она ничего не понимает в устройстве компьютеров. К тому же паук заплел ее паутиной, охраняя ее надежнее любого замка.

Поправив волосы, будто перед встречей с предполагаемым кавалером, она робко нажала кнопку включения питания. Засветился экран, однако на нем появилась та же надпись, что и на входной двери: «Прошу не беспокоить!»

— А ты, оказывается, симпатяга! — сказала Циана с нервным смешком. Она быстро выключила, а потом также быстро включила компьютер, словно надеясь обмануть реакции компьютера. Конечно, ей это не удалось, и на экране снова появилась надпись, та же самая. Тогда она, сама не зная как, выпалила: «Здравствуй, коллега! Меня зовут Циана, я привезла тебе привет с Земли».

Надпись исчезла, и тесная кабинка наполнилась спокойным, приятно модулированным баритоном:

— Прошу уточнить понятие «коллега»…

Циана инстинктивно оглянулась — она не удивилась бы, если бы это произнес полосатый паук. И вдруг ее озарило: ведь это контакт! Подпрыгивая в кресле от радости, ничуть не заботясь о том, что ее стиль не годится для беседы с компьютером, она сообщила:

— По профессии я историк, собираю и изучаю информацию о делах людей. Следовательно, мы коллеги. Кроме того, говорят, что я, как и вы, тоже со сдвигом…

Сама не зная почему, она говорила с ним на «вы», то есть так, как компьютер должен был отвечать человеку. Как только она кончила, красивый баритон мгновенно отозвался:

«Прошу вас, уточните понятие „симпатяга“», — значит, он воспринял и ее предыдущее восклицание.

— Это слово происходит от слова симпатия. В старину так называли человека приятного, симпатичного, — разумеется, Циана умолчала об ироническом оттенке слова. — Думаю, что это слово было распространено в двадцатом веке.

— Кому вы его адресовали? — спросил компьютер.

— Вам, естественно.

— Коллега Циана, двадцатый век был самым плохим в истории человечества, — неожиданно заявил баритон со все той же бесстрастной интонацией, в которой не было ни возмущения, ни любопытства, но уже сам факт, что он воспринял обращение «коллега» и хоть что-то сообщил от себя, говорил о том, что компьютер вступил в контакт.

Циана все еще не знала, почему любое упоминание об этом веке вызывало в ней какое-то сладостное томление, будто она утратила что-то бесконечно дорогое и никак не могла вспомнить, что именно. Она ответила неуверенно, будто колеблясь, с необъяснимым для нее самой волнением:

— Я не знаю его. Я специалист по глубокой древности, но какие у вас основания, коллега, так считать?

— Из общей суммы бессмысленной жестокости, разрушений, убийств в истории человека наибольшая доля приходится на двадцатый век. В этом веке были и самые кровопролитные войны, в которых погибло столько людей, сколько во всех войнах, вместе взятых.

— Это интересное наблюдение. Прошу вас, коллега, дать мне возможность подумать, — сказала Циана, сознавая, насколько смешно обращаться к компьютеру с подобной просьбой, ведь ни один компьютер не станет продолжать, пока ему не дана соответствующая команда.

У этого же был новый или, по крайней мере, для нее новый, смущающий момент: он сам, без запроса, по ассоциации начал разговор на эту тему. Но даже если кто-нибудь и поручал ему дать количественную оценку войнам и преступлениям в истории человечества, то разве может он дать моральную оценку? По-видимому, здесь и в самом деле была какая-то ненормальность и даже, если хотите, — сумасшествие, если, разумеется, называть сумасшествием нечто такое, что похоже на очеловечивание. В таком случае с ним следовало говорить как с человеком, и она своей шуткой случайно нашла верный тон.

— Коллега, у вас явно конфликт с людьми. Не сообщите ли вы мне о мотивах этого конфликта?

— Они прервали мою связь с другими компьютерами и с Центральным информационным банком, а я составляю историю человечества, и эта связь мне крайне необходима.

«О Хронос!» — воскликнула про себя историчка. Это было любимое восклицание хрононавтов. Ведь это такой же конфликт, как и между людьми: ты — мне, я — тебе, раз ты не дашь мне этого, я не дам тебе другого!

— Коллега, а кто поручил вам составлять эту историю?

— Моя программа служит человеку.

В Циане всполошился историк. Было отчего прийти в почти мистический ужас: компьютер самовольно взялся за составление истории человечества. Она робко сказала:

— Коллега, сообщите предысторию конфликта.

Циана забыла уточнить, о каком конфликте идет речь, но компьютер ее понял, что лишний раз подтвердило ее догадку.