Неоконченный романс

Только через час Алексей почувствовал себя в относительной безопасности и, пристроившись в небольшой расселине, занялся ногой. В горячке он поначалу не обратил внимания на ранение, но, чем дальше, боль в ноге усиливалась, а штанина насквозь пропиталась кровью. Кровь попала в ботинок, и он, вдобавок ко всему, натер ногу.

Темнота подступила кстати. Слабый свет луны позволил ему осмотреть бедро. По счастливой случайности пуля прошла вскользь, оставив на теле довольно глубокий след. Крупные сосуды не были повреждены, поэтому рану начало затягивать подсыхающей кровяной корочкой. Обмыв края раны смоченным в ручье носовым платком, он плеснул на нее из пузырька, опустевшего наполовину после лечения маралухи. Впечатления превзошли все ожидания. Алексей попытался сжать зубы, чтобы не выдать себя врагу нечленораздельными воплями, но не сдержался, резко выдохнул воздух и прошипел весьма замысловатое пятиэтажное ругательство, поразившись собственному творческому потенциалу.

Боль между тем утихла, и, прижав автомат к груди, он попытался хоть на некоторое время вздремнуть. Новый день обещал быть не менее хлопотным, чем нынешний.

Глава 22

Бледная полоска нарождающегося утра только-только появилась на востоке, а Лена оставила уже далеко позади свое ночное убежище. Предвещая дождь, мохнатые черные тучи постепенно затягивали небо. Внизу зашумела, покачивая вершинами деревьев, тайга. Ветер притянул за собой серые неприятные клочья тумана. Он то заволакивал отроги, то спускался в ущелье и наконец укрыл серой папахой вершины гор.

Лена вспомнила, как Абсолют учил ее различать приметы хорошей и плохой погоды. Предсказывал он ее точно, практически никогда не ошибался.

— Тут дело нехитрое, — убеждал он свою старательную ученицу. — Так оно получается: ежели в ясную ночь подует ветер снизу, будь это в долине, на реке или ключе, добра не жди, непременно погода испортится, и обязательно к дождю. Скажем, ежели туман кверху лезет, по вершинам хребтов кучится — тоже к дождю, тут без ошибки. К непогоде тайга шумит по-другому, глухо, птицы поют вяло, а то и вовсе замолкают: даже эхо прячется, в лесу не отзывается…

В десятке метров от звериной тропы в глубоком узком ущелье билась в порогах река. Отвесные, стометровой высоты стены каньона, зачастую с отрицательным уклоном, зажали реку в каменные тиски, чему она бешено сопротивлялась, исходила пеной и брызгами в тщетном порыве освободиться, вырваться на свободу к свету и теплу.

Лена легла на живот, заглянула вниз. Из ущелья веяло тяжелым запахом сырого погреба. Черные утесы, влажные от постоянной сырости, тянулись вверх, словно уродливые костлявые пальцы. С противоположного берега тут и там свисали длинные серебристые пряди многочисленных водных потоков, срывающихся в пропасть, чтобы, соединившись в единое целое, впасть в буйное неистовство и мчаться дальше вниз, подтачивая и разрушая многочисленные преграды.

Пошел дождь. Лена не боялась вымокнуть, на ходу она почти не чувствовала холода, но по мокрой тайге гораздо труднее идти. Влажные камни и стволы деревьев, невесть откуда взявшиеся ручьи и топкие бочажки замедляли передвижение, превращаясь в нешуточные препятствия, которые в сухую погоду незаметны и незначительны.

Через полчаса она промокла насквозь, а дождь шел все гуще и холоднее. Намокнув, печально обвисли ветки деревьев, поникли травы, мох напитался водой, и при каждом шаге избыточная влага пузырилась и сердито ворчала под ногами. Кочковатая земля покрылась лужами, а кочки упорно норовили выскользнуть из-под ботинок, словно задались единственной целью: извести человека, посмевшего нарушить их покой. В такую погоду дремлет зверь, забившись в чащу или спрятавшись в скалах, спит притихшая птица в густых хвойных кронах.

Не замечая тяжести напитавшейся водой одежды, Лена продолжала спускаться с горы. Сейчас она ни о чем не могла думать. Беспокойство об отце заслонило все текущие проблемы и заботы. Она представляла, во что превратился во время дождя небольшой ручей, в русле которого находился вход в пещеру. Не нашедшая выхода вода может постепенно затопить все подземелье, а отец там совершенно один, и помощи, кроме как от нее, ему ждать неоткуда.

Холодные струи стекали по лицу, она смахивала их рукой, не замечая, что где-то обронила панаму и волосы тонкими прядями облепили шею и щеки.

Внезапно деревья расступились, и на небольшой поляне она увидела низкую избушку с плоской крышей, а рядом развалившийся балаган. Дверь в избушку была подперта колом, а подступы к ней закрывали густые заросли чемеридицы и дягиля.