Неоконченный романс

Зверь успел объесть панты, но что-то его спугнуло, и он ушел, а начатую работу продолжил Рогдай, основательно полакомившись жирными внутренностями. Завидев человека и собаку, из брюха марала выскочила пара юрких колонков и скрылась среди камней. Да, мишка поступил опрометчиво, в ближайшие часы туша превратится в кожаный мешок, набитый чисто обглоданными костями и сухожилиями. Мелкая лесная живность не преминет устроить пиршество за чужой счет, предоставив хозяину добычи довольствоваться воспоминаниями.

Рогдай между тем зарылся носом в траву под головой марала и принялся что-то там выкусывать.

Лена увидела несколько пятен крови, сохранившихся под широкими листьями борщевика. По всей видимости, кровь капала с пантов, когда медведь объедал их, а теперь собака с довольным урчанием вылизывала ее. Лена сердито прикрикнула на пса и оттащила его от марала. Пес был в недоумении: хозяйка не оценила его вкусы и даже отругала вместо благодарности.

Они вернулись обратно на тропу, и тут Лена с радостью обнаружила, что дождь прекратился. Робкое солнце постепенно оттеснило тучи на восток и водрузило на небе яркую радугу. Лена сняла куртку, закинула ее за плечо. Несмотря на все еще мокрую тропу, идти стало хотя и не легче, но веселее. Поднявшийся ветерок окончательно угнал тучи за горизонт, и солнце запалило на всю катушку. Уже через час на Лене просохла одежда, и только в ботинках хлюпало по-прежнему, а от утепленной куртки поднимался легкий парок, ей еще сохнуть и сохнуть.

Берега каньона постепенно снизились, раздвинулись, и вскоре водный поток вырвался на простор, а тропа скользнула к воде и затерялась в прибрежных камнях.

Лена сделала пятиминутный привал. Она шла уже более двенадцати часов, и до егерского кордона оставалось чуть более пяти километров. Солнце стояло еще достаточно высоко, и она успевала засветло выйти к людям. Нервное напряжение постепенно отпускало ее, и она сразу же почувствовала непомерную усталость и сильный голод. Галеты размокли и превратились в кисель, что не помешало Рогдаю вылизать камень, на который она вывалила липкую массу, до блеска. Она же довольствовалась небольшим кусочком окорока, после которого почувствовала еще больший приступ голода.

Оставшийся путь она преодолела за два с лишним часа. Серые сумерки постепенно обволакивали близлежащие горы, тайгу, опустились на тропу. Ноги отказывались служить, нестерпимо хотелось сбросить опостылевшие ботинки и идти босиком, но Лена понимала, что через пару метров разобьет ноги в кровь, и продолжала идти из последних сил.

Крыши домов кордона показались внезапно. Радость от скорой встречи с людьми удвоила силы, и девушка вслед за псом устремилась к большим бревенчатым избам, пристроившимся на дне глубокого распадка, поросшего недавно расцветшей черемухой.

Но вдруг какое-то странное чувство остановило девушку на полпути, и она притормозила у большого валуна, приказав Рогдаю также умерить свой пыл.

Присев на трухлявый ствол дерева, она всмотрелась в открывшуюся ей картину. Людей не было видно, но из обеих труб курился спокойный синеватый дымок, на бельевой веревке сушились два спальника, очевидно, кто-то из егерей тоже попал под дождь. В загоне стояли четыре расседланные лошади и рассеянно вглядывались в ясли с овсом. В одном из окон дома, стоящего несколько поодаль от первой избы, загорелся, задвигался огонек: значит, люди были внутри и, может, просто ужинали. Лена сглотнула голодную слюну и спустилась к избе. Очистила грязные ботинки о железную скобу рядом с крыльцом и осторожно постучала в слегка приоткрытую дверь. Никто не ответил, но дверь, тихонько скрипнув, отворилась, будто приглашая войти. Она не менее осторожно сделала шаг через порог и замерла от ужаса: развалясь на длинной лавке, обнаженный по пояс, перед ней сидел Шерхан.

Лена метнулась назад, слишком поздно она поняла, что же обеспокоило ее: еще на дальних подступах к кордону их должны были обнаружить собаки и заблаговременно известить его обитателей о прибытии нежданных гостей.

Сильный толчок в спину свалил ее с ног, и, падая, она расслышала одиночный выстрел и пронзительно-жалобный визг собаки. Ударившись лбом о широкий выступ порога и теряя сознание, Лена успела еще услышать довольный голос с характерным акцентом: «Все, хана сволочи!» — но, так и не поняв; относилось ли это к ней или к Рогдаю, провалилась в темноту.

…Сначала ее оглушил шум. Он вторгся откуда-то извне, наполнил голову гудением, мерным ритмичным постукиванием, которое отдавалось в висках страшной, разламывающей черепную коробку болью.

Потом пришло понимание, что мерные звуки совпадают с биением сердца, а назойливое гудение распалось на отдельные звуки и что-то похожее на слова.

Лена попробовала пошевелить руками. Она лежала на них и поэтому не сразу поняла, что они стянуты узким кожаным ремешком. Ноги сдавила непонятная тяжесть, и, пытаясь освободиться от нее, девушка подтянула ступни, сгибая ноги в коленях, и тут же услышала хрипловатый смешок:

— Ожила, стерва, уже и брыкается помаленьку.