Неолиберализм и реставрация классовой власти

Это обращение к универсализму прав — палка о двух концах. Оно может использоваться с благими целями. Традицию, которая наиболее хорошо представлена «Международной амнистией», «Врачами без границ» и другими, нельзя считать простым ответвлением неолиберальной мысли. Вся история гуманизма (и западного — классически либерального, — и различных незападных версий) слишком сложна для того, чтобы относиться к ней таким образом. Но ограниченные цели многих дискурсов прав (в случае с «Международной амнистией» — сосредоточение внимания исключительно на гражданских и политических правах, но не на экономических) делает слишком легким поглощение их неолиберальной системой. Универсализм, по-видимому, особенно хорошо работает с глобальными проблемами, наподобие изменения климата, озоновой дыры, исчезновения биоразнообразия вследствие разрушения среды обитания и тому подобными. Но его последствия в области прав человека более проблематичны, учитывая многообразия политико-экономических условий и культурных практик, встречающихся в мире. К тому же легко можно было использовать проблемы прав человека в качестве «оружия империи» (если воспользоваться проницательным замечанием Бартоломью и Брейкспира).⁵⁷ Например, так называемые «либеральные ястребы» в Соединенных Штатах обращались к ним для оправдания империалистических вмешательств в Косово, Восточном Тиморе, на Гаити и, прежде всего, в Афганистане и Ираке. Они оправдывают военный гуманизм «защитой свободы, прав человека и демократии даже тогда, когда этим в одностороннем порядке занимается самозваная империалистическая держава» наподобие США.⁵⁸ Вообще трудно не согласиться со словами Чандлера о том, что «истоки сегодняшнего гуманитаризма, основанного на правах человека, лежат в растущей поддержке вмешательства Запада во внутренние дела развивающегося мира начиная с 1970-х годов». Ключевая идея состоит в том, что «международные институты, международные и государственные суды, неправительственные организации или комитеты по этике выражают нужды людей лучше, чем избранные правительства. Правительства и избранные представители вызывают подозрения именно потому, что они отвечают перед своими избирателями и, следовательно, выражают “частные” интересы, а не действуют в соответствии с этическими принципами».⁵⁹ Не менее коварны и последствия внутри страны. Происходит сужение «общественно-политических дебатов вследствие легитимации решений, принимаемых судебной властью и неизбираемыми специальными комиссиями и комитетами по этике». Политические последствия могут быть губительными. «Вовсе не борясь с индивидуальной изоляцией и пассивностью наших атомизированных обществ, регулирование прав человека может только институционализировать такое разделение». Даже хуже: «упрощенное видение социального мира, предлагаемое дискурсом прав человека, как и любая другая элитарная теория, делает правящий класс еще более самоуверенным».⁶⁰

В свете этой критики возникает соблазн отказаться от обращения к универсалиям в силу их неизбежной порочности, а также от всякого упоминания о правах в силу необоснованного навязывания абстрактной этики с целью сокрытия реставрации классовой власти. Хотя оба соображения заслуживают серьезного рассмотрения, я считаю неразумным отказ от этой области в пользу неолиберальной гегемонии. Борьба ведется не только за то, какие универсалии и какие права должны подниматься на щит в определенных ситуациях, но и за то, как вообще должны быть построены универсальные принципы и концепции прав человека. И здесь нас должна насторожить важная связь, сложившаяся между неолиберализмом как эволюцией особого набора политико-экономических практик и все большим обращением к универсалиям, этическим принципам и определенным правам как к основе моральной и политической легитимности. Постановления Бремера навязывают Ираку определенную концепцию прав. В то же самое время они нарушают право Ирака на самоопределение. «При столкновении двух равных прав, — как справедливо заметил Маркс в главе «Капитала», посвященной борьбе за продолжительность рабочего дня, — решение принадлежит силе». Если классовая реставрация ведет к навязыванию особого набора прав, то сопротивление этому навязыванию ведет к борьбе за совершенно иные права.