Неолит Северной Евразии

В первом случае это было большое жилище (14,4×8,8 м), вытянутое вдоль реки, глубиной 0,4 м от древней поверхности, с выходом в одной из коротких сторон. В жилище находился очаг, слегка смещенный от центра в сторону короткой стенки, противоположной входу. Детали жилища (уступы-«нары» вдоль стен, боковые ниши-кладовые в одном из углов) сходны с конструкцией дома Саконовской стоянки. Различаются они лишь размерами и отсутствием в Удельно-Шумецком жилище отдельных помещений.

На поселении Гавриловское II жилище состояло из двух помещений. Одно из них имело неправильно-овальные очертания, размером 4×5 м с выходом к реке. Углубление длиной 0,7 м, соединяло его со вторым помещением, размером 2,6×2 м (рис. 60). В жилище располагались два кострища диаметром 1,0 и 0,6 м, заполненные песком с угольками, золой и керамикой, лежащей над слоем пережженных костей. На полу жилища найдено пять раздавленных сосудов. Жилище Сутырского поселения имело также прямоугольную форму (12×8 м), а жилище Дубовской стоянки (8,3×7,8 м) было подквадратным в плане.

К позднему этапу балахнинской культуры относятся жилые сооружения в Остреевском, IX Дубовском, IV Полянском и III Обсерваторском поселениях. На поверхности поселений прослежено от двух до четырех впадин. На III Обсерваторской вскрыты остатки двух жилищ, свидетельствующих о сохранении прежних традиций. Котлованы имели подквадратную и прямоугольную форму (рис. 60), боковые ниши-погребки, видимо, двускатную (или односкатную?) крышу и деревянное крепление стен. Размеры их стали вдвое меньше (7×4,5; 5,5×4,5 м), но число жилищ на каждом поселении по-видимому, увеличивалось.

В балахнинской культуре выделяются два локальных варианта: нижнеокский и средневолжский. Различия в керамике и в каменном инвентаре довольно сильны. В.П. Третьяков, например, рассматривает их вообще как обособленные единицы (Третьяков, 1972а), О.Н. Бадер и Л.Я. Крижевская — считают вариантами единой балахнинской культуры.

В нижнеокском варианте, к которому относятся и северные волжские стоянки Сокольское I и Серково (Гаврилова, 1963), преобладает ямочный орнамент, есть отпечатки раковин, ногтевидные оттиски. В Среднем Поволжье, ниже устья Оки, господствует гребенчатая орнаментация, ногтевой и шнуровой орнаменты редки, раковинный отсутствует вовсе. Дальше на юг эта специфика проявляется ярче. Имеются узоры, аналогичные орнаментам волго-камской культуры. Например, «шагающая гребенка» или заштрихованные прямоугольники на сосудах Русско-Луговской стоянки, напоминающие волгокамскую «плетенку». Очевидно, крайний юго-восточный регион балахнинской культуры был зоной тесного контакта с волго-камской. На ряде памятников (Русско-Луговской I, Удельно-Шумецкой) есть небольшие сосудики камского типа, а на западных стоянках волго-камской культуры (Старо-Мазиковские II и III) найдены типично балахнинские сосуды (Халиков, 1960, табл. XVII, 1; XXV, 2).

Относительная бедность культурных остатков, отсутствие костей животных и изделий из органических материалов сильно сокращают данные для реконструкции форм хозяйства населения. Судить о них можно лишь по составу инвентаря и аналогии с другими неолитическими культурами. Разнообразные наконечники стрел, дротиков и копий являются свидетельством большого значения охоты, вероятно, на различных зверей, а каменные грузила — признаками сетевого рыболовства. Имеется крайне интересная находка, обнаруженная у подножия холма Плеханов Бор на левом берегу р. Оки (Поляков, 1982), датированная, исходя из стратиграфии, эпохой неолита, т. е. временем существования стоянки, располагавшейся выше, на том же холме. Это остатки рыболовной ловушки из толстых лучин длиною около 70–85,5 см. Они были вбиты в виде полукруга диаметром около 1 м, а вверху и внизу скреплены поперечными перекладинами (Федоров, 1937, с. 62, рис. 2). Эти остатки позволяют предполагать наличие рыболовного сооружения типа современных русских котцов. Правильность наблюдений и датировка И.С. Полякова подтверждаются наличием подобных сооружений на ряде других неолитических стоянок на р. Оке (Федоров, 1937), в Подзорово (Левенок, 1969), Швянтойи 2В (Rimantiene, 1979) и некоторых других (Буров, 1969).

Среди памятников балахнинской культуры отсутствуют погребения, неизвестны предметы искусства и культа. Это обстоятельство лишает возможности судить о погребальном обряде, искусстве, идеологии и антропологическом типе населения. Не разработан также вопрос об исчезновении балахнинской культуры. Существует лишь гипотеза об ассимиляции носителей балахнинской культуры в начале II тыс. до н. э. волосовскими племенами (Халиков, 1973).

Валдайская культура.

(Н.Н. Гурина)