Неоновые джунгли

Он резко оттолкнул ее от себя, в его заметно сузившихся глазах сверкнули злые огоньки, а рука, ласково державшая ее шею, сжалась в кулак и взметнулась вверх. Бонни замерла, ожидая вполне заслуженного удара, но Поль, шумно выдохнув, почти тут же разжал пальцы и тыльной стороной ладони слегка прикоснулся к ее дрожащим губам. Гнева в его глазах больше не было.

– Зачем ты это сделала, Бонни? Зачем?! – неожиданно спокойным голосом спросил он.

– А разве тебе не это было надо? – Теперь ее собственный голос задрожал от прорвавшейся наружу злости. – Ты же у нас такой умный, такой сильный, такой неотразимый!.. Ну и чего же, интересно, этот добрый самаритянин от меня хочет? Восторга, обожания, чего-то милого-премилого? Может, чтобы я зарделась от смущения, залепетала что-нибудь ласкающее слух горящего от нетерпения самца? Да какая мне разница? Давай получай все, что хочешь и считаешь нужным! Бесплатный товар здесь и прямо перед тобой. Бери. Местечко тут милое, вполне подходящее. Хочешь капитально – давай! Хочешь по-быстрому – тоже сгодится. Буду только счастлива ублажить нашего героя. Как говорят, в любом варианте...

Звука громкой пощечины она не услышала. Только чисто механически отметила глазами, как обратная сторона его ладони, совсем как в немом кино, вдруг стремительно надвинулась на ее лицо, а затем в голове ее что-то со страшной силой разорвалась.

Бонни чуть не упала, но все-таки сумела удержаться на ногах. От неожиданной и резкой боли ее глаза наполнились слезами. Через их мутную пелену она с трудом видела, как он спокойно наблюдает за ней. Но не просто наблюдает, а смотрит на нее с любопытством.

Она молча побежала по тропинке, ведущей к дороге. Добравшись до машины, устало облокотилась на капот, немного так постояла, чтобы отдышаться, потом села на переднее сиденье справа... Вскоре послышались неторопливые шаги по асфальту, затем сухой щелчок дверного замка со стороны водителя. Машина слегка качнулась, когда Поль с размаху сел в нее, хлопнула дверца. Потом он протянул руку над ее коленями, нажал кнопку бардачка, крышка которого тут же послушно откинулась. И Бонни увидела... картонную коробку с простыми, мягкими, бело-голубыми бумажными салфетками. Только и всего... Она взяла сразу несколько салфеток и захлопнула крышку бардачка. По-прежнему не глядя на нее, Поль повернул ключ зажигания и тихо произнес:

– Слушай, Бонни, делай что хочешь: плачь, рыдай, оскорбляй, сожалей, не важно что, но делай! Ради всего святого, хоть что-нибудь делай! Все, что угодно, только не сиди просто так, тупо шмыгая носом!

– Ты тоже, Поль, делай все, что хочешь, только, пожалуйста, прошу тебя, заткнись!

Шины пронзительно взвизгнули, когда Поль резко развернул машину на асфальтовой полоске узкого двухрядного шоссе. А спустя некоторое время он спокойным, почти будничным тоном сказал:

– Знаешь, пока я сюда шел, я честно пытался понять, что произошло. Ну... тот самый поцелуй. Наверное, это был естественный зов плоти, с которым нормальному человеку обычно трудно что-либо поделать... Ведь я не прикасался к женщине с тех пор, как умерла Бетти. А тут еще твой непослушный локон... Он так идет к твоим влекущим серым глазам. Ты на редкость красивая женщина, Бонни.

– Копай, копай, Поль! Тыкай вслепую, ищи, и, не сомневаюсь, рано или поздно наверняка найдешь то, что ищешь! Зачем делать все по отдельности? Какой в этом смысл? Все вместе и сразу, только так, и никак иначе! К чему все эти слащавые, совершенно никому не нужные разговоры о том самом случайном поцелуе?

– Но это на самом деле был всего-навсего спонтанный поступок, не более того. Я... я был настолько поражен, что от неожиданности просто не смог себя сдержать! Что в этом такого? Что?

– Боже ты мой...

– Знаешь, Бонни, а ведь многое из того, что я делаю или говорю, запросто можно интерпретировать как угодно. Правда, за исключением того, что лично я имею в виду.

– Пастор!

– Да, пастор. Увы, но это именно так. В своем роде, конечно. Так сказать, социология с самыми различными нюансами. Иногда, к моему глубочайшему сожалению, боюсь, слишком уж тонкими. У меня такое впечатление, Бонни, что все это не более чем массовое применение неких моральных кодексов, которые находятся в состоянии постоянного изменения. Но при всем этом у каждого из нас – хотя, естественно, в весьма различной степени – всегда были, есть и будут определенные вечные добродетели: смирение, порядочность, доброта... Впрочем, равно как и оборотная сторона медали: страх, одиночество, зло!

Она выбросила скомканную салфетку в приоткрытое окно.

– А сколько из первых трех вечных добродетелей можно, по-твоему, отнести к вашему лейтенанту Ровелю?