Неоновый убийца

– Ты знаешь, как много я работаю, Гэри. Ненормированный рабочий день. Поездки за границу. Совсем не остается времени для нас.

Ему не понравилось это ударение. Интересно, куда это она клонит…

– Разве нам с тобой так плохо?

– Это было просто замечательно. – Она опустила взгляд, провела наманикюренным пальчиком по ободку бокала.

Было? Как может одно-единственное слово резануть слух, словно фальшивая нота? Уж не хочет ли она сказать, что хочет развестись, уйти от него, что между ними все кончено? Гэри прошибла паническая дрожь.

– Прости, детка, но что-то я не совсем догоняю…

– А что ты скажешь, если мы продадим все это и переедем куда-нибудь на природу?

Резкий вдох плетью ожег легкие. Как будто он вдохнул пары ртути. Господи, он не мог дышать! Он задыхался!

– Продав этот дом, мы получим целую кучу денег, – продолжала она лепетать дальше, ничего этого не замечая. – Если мы переедем достаточно далеко, в какую-нибудь настоящую глушь, то сможем купить действительно чудесный дом, да еще и с прибытком.

– У нас уже есть чудесный дом. – Он едва подавил тревожный звон в голосе.

– А будет другой. Просто подумай об этом, Гэри.

Он уже подумал об этом. Грязь, растительность, горы навоза и убивающая скука. Буквально одной фразой Наоми напрочь разрушила весь смысл его существования. Образы его другой жизни, его творений, женщин, забав, посещений клуба, где он может быть таким же, как все остальные люди, вдребезги разлетелись на миллиард кусков.

– Но мы вложили столько времени и денег в это место!

Его времени и ее денег.

– Полы из полированного бетона, карнизы, восстановленные старинные окна…

И еще кое-что, о чем она и понятия не имеет.

– Можем сделать всё это снова! – с восторгом воскликнула Наоми.

«Нет, не сможем», – подумал Гэри. Время нажать на практическую сторону вопроса.

– А на какие шиши там предполагается жить?

– Будем вести более простую жизнь, выращивать свои собственные овощи, заведем кур – свиней, может быть…

Свиней?! Охренеть! Он издал нервный смешок, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не обхватить ее руками за шею, не стиснуть, услышав и прочувствовав этот упоительный хруст…

– Ты, наверное, не всерьез. Мы городские люди, Наоми. Ты отсюда, я из Лондона. В глуши мы и пяти минут не продержимся.

– Откуда тебе знать? – ответила она, глядя на него все теми же ясными глазами. – Ты по-прежнему сможешь преподавать.

«Кому именно?» – подумал Гэри. Для него «сельское» означало людей верхом на лошадях, краснолицых фермеров, торчащих дома мамаш с выводками сопливых детишек… Короче говоря, место, где утки летают задом наперед, как ему кто-то когда-то сказал[53].

– А как же группа?

– Соберешь свою собственную.

– Я вообще-то отнюдь не фанат фолк-музыки!

Глупо было так говорить, но Гэри было уже плевать. Только через его труп она получит все, за что он боролся, то, что он с таким трудом построил!

– Посмотри на это по-другому, Гэри. Это может быть величайшим приключением в нашей жизни.

Вот как раз в этом-то он очень сильно сомневался. Надо ее как-то от всего этого отговорить.

– Послушай. Я все понял. Ты просто устала. Последнее продвижение по службе далось тебе нелегко. Небольшой перерыв – и ты опять будешь как новенькая, опять начнешь раскручивать какой-нибудь совершенно фантастический проект…

Наоми откинулась на стуле, стукнувшись о спинку, и проявила нездоровый интерес к своей пустой тарелке. Уголки ее красивого ротика загнулись вниз. Гэри знал это выражение. Бунт на корабле. Мятеж.

Он перегнулся к ней через стол, взял ее прохладную, слегка сопротивляющуюся руку в свою.

– Крошка, нам так хорошо вместе… Здесь. В Бирмингеме. Стоит ли раскачивать лодку?

Из-под этих темных-претемных ресниц на него сверкнул такой вызывающий взгляд, какой до сих пор бросала на Гэри только его собственная мать. Ну и чем тогда все это кончилось?

– Я хочу детишек.

При этих словах Гэри словно врезали под дых. Раньше Наоми никогда такого не говорила. Он и понятия не имел, что в ее планы хоть каким-то боком входят дети. Можно подумать, что ей пересадили чужую личность, как пересаживают донорское сердце или почку. Гэри открыл было рот, закрыл его опять. Чистый, подавляющий все и вся ужас охватил его от головы до пят. «Наверное, так и ощущается шок», – подумал он.

Глаза Наоми блестели от слез.

– А разве ты не хочешь детей?

Нет, блин, только не это! Господи, они воют и визжат по ночам, сутками напролет. Да, сам он существо ночное, как летучая мышь, но вовсе не собирается делить свои ночи с орущим младенцем. Ночь – это его вотчина, его звездный час!

– Ну конечно же, хочу, – соврал он. – Но не прямо сейчас. Давай посмотрим правде в глаза, – продолжал Гэри, стараясь не повышать голос. – Дети и жизнь музыканта несовместимы. Это несколько несвоевременная затея.

– Несвоевременная?! – Лицо Наоми исказилось от гнева. – Мои биологические часы не будут тикать вечно!

В этот момент он страстно желал, чтобы эти часы с треском разбились об пол да так и остались лежать разбитыми.

«Скажи ей то, что она хочет услышать». Гэри выдавил сочувственную улыбку.