Неопалимая

Мужчина на земле не узнал ее. Он понятия не имел, что реликвия находится прямо перед ним или что человек, которого они ищут, закован в цепи внутри дормеза, следующего мимо них в противоположном направлении.

По воле случая священник в этот момент обернулся, и наши взгляды пересеклись сквозь прутья решетки. Его руки крепко сжали поводья. Не выказав ни единой эмоции, он пришпорил своего коня и скрылся из виду.

Клирик Леандр. Так назвал его служка. Я не смогла забыть, что он говорил прямо перед тем, как использовал на мне свою реликвию. Так же пыталась убедить себя и по поводу кандалов, дормеза и замков на двери. «Это для твоего же блага».

– Восставший, – сказала я в темноту. Ответа не последовало.

Часами я пыталась дозваться его. Опустилась ночь, и мы наконец-то миновали последние повозки беженцев. Но лучше от этого не стало – за окном потянулись брошенные деревни, крыши чернели на фоне темнеющего неба. Незапертые двери домов болтались на петлях, а улицы были завалены мусором и изредка – трупами. Я знала, что священник тоже должен их видеть, но дормез не сбавлял хода.

Никто не собирался освящать эти тела. А значит, вскоре их души восстанут в виде духов.

После этого я поняла: что бы ни происходило в Ройшале, Круг не мог этого остановить. Возможно, сначала они посылали солдат на помощь, но те лишь становились одержимыми и убивали еще больше людей, что означало больше духов, и затем еще больше солдат, необходимых для сражения с этими духами, и еще больше обращенных. Все становилось только хуже.

– Восставший, – вновь попыталась я.

Тишина.

В конце концов мы сделали остановку, чтобы сменить лошадей. Я мало что увидела, потому что вскоре после того, как дормез остановился, по стенам разнесся мучительный скрежещущий звук, возвещающий о закручивании лебедки. Как только цепь натянулась, прижав меня к полу, кто-то просунул в щель в нижней части двери тюремный горшок и жестяную кружку с водой. Я воспользовалась и тем, и другим, а затем подтолкнула ботинком обратно к щели. Рука, достававшая их, была облачена в перчатку из освященной стали. Через несколько мгновений мы вновь начали движение. Попытавшись забыть о неудобствах, я закрыла глаза, стараясь сосредоточиться. Это было нелегко, так как карета подпрыгивала на каждой кочке, заставляя мои зубы клацать, а цепь звенеть. Я сконцентрировалась на том, чтобы вспомнить, что ощущал Восставший – бурлящую тьму, кипящий гнев, уколы раздражения и скупого одобрения – пьянящий прилив его силы, текущей сквозь меня.

Вот. Присутствие таилось глубоко в моем сознании, словно оброненная на дно колодца монетка. Он не шевелился. Осторожно я представила, как мысленно тыкаю его палкой.

– Прекрати, – слабо прошипел Восставший. – Это больно.

Мои глаза распахнулись.

– Что с тобой произошло? – требовательно спросила я.

– Это все ты, – ответил он. – Но сейчас… оковы, что на тебе надеты. Это Старая Магия. Созданная для меня… для Восставших.

Меня пронзил ужас. Пульс участился, я подняла тяжелые, звенящие кандалы и изучила их в оранжевом свете, пробивавшемся сквозь перегородку, что отбрасывал фонарь, качающийся снаружи. Медленно мое сердцебиение успокоилось. Восставший должен был быть в замешательстве. Оковы выглядели старыми, но гравировка…

– Это святые символы, – объяснила я.

– Как скажешь, монашка.

Я ожидала, что он будет спорить со мной. Вместо этого его голос звучал безразлично, подавленно. По какой-то причине мне это не нравилось. Я почти пожалела, что разбудила его.

– Мне нужно поговорить с тобой. – Я придвинулась обратно к окну, чтобы у Восставшего был вид на проплывающий мимо ночной лес. – Мне необходимо знать, что там происходит.

– Откуда мне знать? Я был заключен внутри затхлой старой реликвии последнее столетие. – Наконец я уловила нотки раздражения в его слабо звучащем голосе. – Ты просто глупа, раз пытаешься что-то узнать у меня.

Возможно, так и было, но в тот момент у меня не было лучших вариантов. Даже если бы он мне солгал, я могла узнать что-то полезное.

– Ты ничего не чувствуешь?

Ответом мне послужило лишь колючее молчание. Скорее всего, кандалы слишком сильно подавляли его способности.

Разочаровавшись, я начала отворачиваться от решетки – и тут кое-что привлекло мое внимание. Во тьме леса расцвел дрожащий свет. За ним, подобно призрачным свечам, зажженным невидимой рукой, последовали другие огни. И они продолжили появляться, распускаясь перед дормезом и освещая лес своим бледно-серебристым сиянием. Мне показалось, будто мы присоединились к одной из легендарных похоронных процессий Шантлера, во время которых на улицах зажигались тысячи молельных свечей, чтобы проводить скорбящих на их пути.