Неопознанный взрыв

Иванчишин с помощниками вкалывал по черному. Старик поднимал Ковригину и Коврова в шесть утра. Торопливо пили поданный боевиками кофе с булочками и усаживались за столы. Часовой перерыв на обед и послеобеденный отдых, получасовой — на ужин. Отбой — в одинадцать.

Никаких телевизоров, никаких прогулок. Работать, друзья, работать, подгонял помощников генерал, отдыхать будем на том свете — времени отведено предостаточно.

Судя по веселому настроению старика, что-то у них получается, что-то склеивается. Ходит он, подпрыгивая, прищелкивая пальцами, напевая невесть какую игривую песенку.

Однажды, когда в коттедж доставили с какого-то завода небольшой продолговатый предмет, похожий по форме и по размерам на граненный стакан, ученые потребовали шампанского. Чокались, пили, произносили малопонятные тосты, смеялись.

Завирюхи все это — до фени. Он откровенно скучал. Охранять ученых бездельников с поехавшей крышей, следить за ними, наводить в особняке порядок — разве это можно называть работой, достойной настоящего мужчины?

Бурный, взрывчатый характер парня настойчиво требовал более активной жизни. Пусть с опасностями, но — жизни, а не прозябания.

Серые будни немного скрашивало общение с Евдокией, глупой и наивной бабой, которая верила в трепотню любовника. Только перед ней можно рисовать фантастические картины своего, якобы, высокого происхождения.

Но телка, похоже, вошла во вкус сексувльных упражнений и требовала многократного их повторения.

— Что я тебе бык-производитель? — не выдержал однажды Завирюха. — Получаешь два раза в неделю — хватит. Думаешь легко заполнить такую емкость, — раздраженно шлепал он по жирному, оплывшему животу. — Кормила бы салом да мясом — ладно, а то даешь одни любимые, черт бы их жрал, яблочки…

— Когда приманивал, што обещал? — обиженно верещала сторожиха, наваливаясь на парня. — Все вы — козлы вонючие, только и добиваетесь справить свое удовольствие. Бабы, мол, все стерпят, им так природой дадено — терпеть, наслаждаться не обязательно…А я вот хочу! — заканчивала она страстный монолог на самой высокой ноте.

— Наслаждайся на здоровье, разве я запрещаю? Только два раза в неделю, не больше, — устало отбрехивался Завирюха. — От твоих «наслаждений» скоро копыта отброшу, уже не хожу — передвигаюсь. С пшенки да макарон разве на любовь потянет?

— Говоришь, кормлю плохо? — наседала сторожиха. — А на прошлой неделе нахваливал жаркое… Сказано, целуй! — переходила она на приказную форму обольщения. — Покрепче и послаще! После накормлю — пельмени накрутила!

Пришлось подчиниться. Ради пельменей, по части приготовления которых Евдокия была настоящей мастерицей. Звериный вой, потное бабье тело, жирные груди — все это уже не возбуждало любовника — приелось.

Дошло до того, что Завирюха постепенно сократил общение с излишне страстной телкой сначала до одного раза в неделю, после — двух раз в месяц.

По вечерам Евдокия заявлялась в соседний особняк, отлавливала неверного мужика, красноречиво кивала ему в сторону своего коттеджа. Шагай, дескать, милок, ожидает тебя и мясцо и сальцо, и все остальное.

Угрюмые боевики многозначительно переглядывались, ехидно ухмылялись. Не подменить ли тебя, братан, на ночку другую? Мы со всем нашим удовольствием, постараемся, не подведем.

Отощавший и поблекший Завирюха отчаянно матерился, но, подстегиваемый повелительными взглядами сторожихи, плелся в её осточертевшую комнату. Не устраивать же «семейный» скандал!

Скоро произошли события, заставившие героя-любовника позабыть все свои горести. На третий или на четвертый день после праздника на верхотуре, Иванчишин потребовал к себе Завирюху.

— Подавай мне твоего бандитского босса, — счастливо улыбаясь, потребовал он. — Да поскорей, дело не терпит…

Глава 21

Если Окунев и его супруга благополучно отсиживались в подмосковном санатории, то Федорчук мучился от вынужденного безделья. Он бродил по санаторному парку, ненавидяще провожал взглядами озабоченных врачей, порхающих медсестричек и балдеющих отдыхающих.

Пока Екатерина, запыхавшись, бегала по лечебному корпусу — то к врачам-консультантам, то на процедуры — Владимир Иванович посиживал на лавочке, делая вид — увлечен очередными газетными байками. Держал газету перед лицом, будто отгородившись ею от мерзкой обыденности. Не читал — мучительно думал, выискивая между газетными строчками ответы на поставленные им самим вопросы.

— Почему ты не ходишь на ванны? — грозно спрашивала жена. — Тебе же прописано. Так же, как физиотерапия, массаж… Ты не забыл, что завтра утром — кардиограмма?

— Отстань, — беззлобно просил Федорчук. — Лечишься, вот и лечись, а меня оставь в покое.

— Но у тебя такой букет болячек — страшно…

— Не бери в голову… Гуляю, дышу свежим воздухом. Тоже — лечение.

— Поберегся бы. Один инфаркт уже заработал.

— У меня свой метод. Второго инфаркта не будет.Коньякотерапия — самое лучшее средство.

Тут же демонстрировалась заветная бутылочка с коньяком. Три капли на язык и сердце успокаивалось, входило в норму. Иного лечения отставной полковник не признавал.