Неоспоримая. Я куплю тебе новую жизнь

– Вот ты башка! – выдохнул презрительно Дима. – Об этом не обязательно рассказывать, – попробовал остановить брата, перепуганный реакцией матери, но поймав предупреждающий взгляд Стаси, с виноватым видом замолчал.

Димка же продолжил:

– Сказал, что там я тоже никому не понравлюсь, как Джуниор. Меня отдадут в приемную семью, и мы никогда больше не увидимся.

Глаза Даньки снова наполнились слезами. Пытаясь это скрыть, он начал тереть их кулаками.

– Боже мой! – воскликнула шокированная Стася. – Как вам в голову приходит этот ужас? Дима, я не ожидала, что ты способен сочинять нечто настолько дурное. А тебе, Даня, пора уже понимать, что ничего подобного в принципе быть не может. Такого вы мнения о нас с папой?

– Нет, – горячо выкрикнули сыновья в один голос.

– Это была шутка, – оправдывался Дима.

– Я просто испугался, – выдавил Даня.

– Это очень жестокая шутка. Я хочу, чтобы вы оба запомнили, что подобные разговоры и шутки в нашей семье недопустимы.

– Хорошо, – снова в один голос.

– За эту, именно за эту шутку вы оба наказаны. Никакого телевизора, компьютера, телефонов и плейстейшн. На два дня. Идите в библиотеку и возьмите по книге. И чтобы в ней было не меньше тридцати страниц.

Наказание приняли с видимым облегчением.

– А что с Дусей?

– Сейчас я поднимусь наверх и поищу Дусю.

– А нам с тобой можно?

– Нет, – отрезала Стася, зная, что парни будут шуметь и бегать под ногами. – К тому времени, когда я вернусь, вы должны сидеть с книгами.

Уже наверху Аравина услышала их тихое, но уже мирное, перешептывание.

Зайдя в детскую, первым делом выключила орущий телевизор. Переступая через разбросанный конструктор и другие игрушки, заглянула под кровать, где нашла лишь почерневшие огрызки от яблок и обертки от конфет. На коленях проползла к шкафу. Открыла дверцу и обнаружила крысу. Та спокойно сидела в самом углу, на спортивном инвентаре Димки и Даньки.

Вернув Дусю в клетку, собиралась выходить, когда увидела разбросанные между кроватями фотографии. Наклонилась, чтобы поднять снимки, и замерла.

В центре кадра Егор с широкой улыбкой прижимал ее растрепанную голову к своей груди. Стася кривлялась и дразнилась, а он над ней смеялся. Фотограф поймал этот момент между постановочными кадрами.

Опустившись на ковер, Аравина почувствовала, как губы сами собой растягиваются в улыбке. Сердце между ребер сжалось и дрогнуло. А потом, наполнившись сильными эмоциями, ускорилось. Пролетевшие годы растаяли в один миг. Чувства нахлынули, даже дышать трудно стало.

Нет, на сегодня, в свой тридцать один, она по-прежнему была счастливой. У нее был любимый муж, которого она все так же боготворила. Трое замечательных детей, которых она любила больше жизни. Прекрасный и уютный дом, который они с Егором вместе строили. Но, заглянув в прошлое, она вдруг перестала быть взрослой, ответственной и собранной матерью. Снова почувствовала себя восемнадцатилетней и беззаботной. Влюбленной в Аравина до безумного состояния, в мире, ограниченном только им одним. И спустя годы это снова ощущалось как-то по-новому взрывоопасно. Ее грудную клетку буквально расперло от любви и тоски.

Может, усилителем всех этих воспоминаний послужила еще и разлука. В этот раз она с сыновьями не поехала за Егором в другую страну. Расстались на три месяца, которые требовались для подготовки к поединку. Полинке вчера только исполнилось семь месяцев, а на момент отъезда Егора было, соответственно, на три меньше. Да и бабу Шуру стало непросто оставлять. Возраст не тот уже. А сейчас с ними еще и Нина Михайловна жила. Обе требовали внимания и определенной помощи. Но главное, Стасе было спокойнее, когда она могла двадцать четыре часа в сутки держать в поле зрения своих детей и своих бабуль.

Устала. Конечно, устала. Морально и физически. Несмотря на помощь прислуги и все необходимые удобства в доме. И поняла об этом, только увязнув в воспоминаниях. А они, как живые, наполнили душу изнутри, разлетелись, затрепыхались, усиливая все ощущения. Как же ей захотелось увидеть Егора! До боли просто. Отчаянно. Жизненно необходимо. Хоть голос его услышать.

Достав из кармана кофты телефон, набрала номер.

«Возьми трубку, Аравин!»

«Ну же…»

«Я так хочу к тебе… так хочу…»

«Люблю тебя! Так сильно люблю!»

«Подыхаю, как без кислорода…»

«Где же ты?»

С первого этажа донесся плач Полины, и Стасе пришлось вернуться в свое собранное взрослое состояние. Выдохнуть и взять себя в руки. Хотя плач девочки стих, нужно было поспешить. Баба Шура и Нина Михайловна наверняка уже занялись правнучкой, но кормление Стася им не доверяла. Голодной Полина Егоровна становилась несносной. Быстро собрав фотографии в картонную коробку, запихнула их под кровать Димки. Решила ночью забрать, чтобы со спокойной совестью рвать себе душу. А сейчас она нужна была детям.

У подножья лестницы ее встретили сыновья. Оба сидели прямо на полу, но с книгами.

– Ну что? – привычка разговаривать в унисон у них все-таки неискоренима.