Неосторожность

Отец снова женился. Переехал в Бельмонт, у них с женой родилась дочь. Он начинал все заново. Клэр было шестнадцать. Она жила с матерью в старом доме и виделась с отцом по праздникам и в дни рождения. Когда через два года настало время поступать в колледж, Клэр уже знала, что любовь просто так не дается. Если хочешь любви, ее надо брать самой. Защитный панцирь, который она понемногу отращивала, окончательно затвердел. Клэр не обижалась на отца. Понимала, что им нечего сказать друг другу. Через несколько недель после того, как она перебралась в Нью-Йорк, он прислал ей чек на небольшую сумму. В короткой записке говорилось: «Надеюсь, это поможет тебе на первых порах», – но Клэр много месяцев не обналичивала чек, хотя зарплата у нее была маленькая, а потом и вовсе порвала его. Отец никогда о нем не упоминал.

Пока Клэр училась в колледже, мать переехала к бабушке, чтобы ухаживать за ней. По завещанию ей отошло немного денег и квартира, которую мать после смерти бабушки продала. Она больше не выходила замуж. Клэр к ней однажды ездила. Мать жила недалеко от Парижа, в бывшей королевской резиденции – городке Санлис, в квартирке возле собора. Она постарела, но казалась более спокойной. На шее носила золотой крестик. Они с Клэр походили скорее на старых подруг, чем на мать и дочь. Когда Клэр уезжала, мать молча обняла ее.

Все это происходило много лет назад. Теперь Клэр принадлежала к независимым женщинам, работающим в городах без всяких гарантий и наставников, надеющимся, что их ждет любовь, а если не любовь, то хотя бы успех. Она не была неразборчива в связях, но доступна, что объясняет появление Клайва и мужчин, которые были до него и, без сомнения, появятся после него.

Добраться оказалось сложнее, чем Клэр предполагала. Когда она подъехала к дому Клайва, они уже опаздывали к ужину.

– А ты не слишком торопилась, – говорит Клайв, для порядка целуя ее в щеку.

Он уже одет, в руке у него бокал шампанского. Ей он не предлагает.

– Извини, пробки, – произносит она, устремляясь в спальню, чтобы быстро принять душ и переодеться.

Через пять минут Клэр сбегает с крыльца, неся в руках туфли. Клайв ждет в машине, включив двигатель.

– Готова? – спрашивает он, даже не дождавшись, пока она захлопнет дверцу, и жмет на педаль.

Гравий летит из-под колес на траву. Клэр мазнет по губам помадой и причешется уже в машине.

– Я тебе говорил, глупо было связываться с автомобилем, – замечает Клайв. – Я бы тебя мог забрать со станции.

Она не обращает на его грубость внимания. Она приехала не ради него.

Когда они добираются до дома Уинслоу, еще светло. Небо на западе окрашивается в удивительные сочетания оранжевого и фиолетового. Гарри встречает их у дверей. Он не беспокоится о времени.

– Заходите! – приглашает Гарри.

У него мокрые после душа волосы. Голубая рубашка липнет к влажной коже. Нос обгорел на солнце.

– Вы поглядите, какой закат, – говорит он, словно это его подарок.

Клэр подставляет ему щеку для поцелуя и чувствует, как его губы слегка касаются ее кожи.

– Большое спасибо, что пригласили, – произносит она. – Я так обрадовалась, когда Клайв мне сказал.

– Всегда рады, – улыбается Гарри. – Вы произвели впечатление на Мэдди. Давайте я вам обоим чего-нибудь налью.

Дом кажется ей еще волшебнее, чем прежде. Нет толчеи, нет гостей, которые болтают, смеются и флиртуют. Сегодня вечером дом снова стал собой – тихим, уединенным, где живет семья, где делятся тайнами и хранят их. Клэр видит на стене небольшую картину, которую в тот раз не заметила. Морской пейзаж. На выцветшей раме со сложной резьбой видна маленькая медная табличка с именем художника. Уинслоу, Гомер. Клэр удивлена и потрясена. Ей хочется все осмотреть, изучить фотографии, понять этот язык.

Гарри стоит возле бара. У нас есть старая шутка. Каждый раз, когда кто-нибудь из нас оказывается в Венеции, он идет в знаменитый «Бар Гарри» недалеко от Сан-Марко и крадет пепельницу или бирдекель[1], чтобы привезти в здешний бар. На стене висит фотография Гарри, с видом собственника стоящего перед двойными дверями с матовым стеклом и улыбающегося во весь рот. Мэдди сфотографировала его во время медового месяца.

– Отличный день, – говорит Гарри. – Нэд взял в Монтоке лодку напрокат, и мы поймали по акуле. Господи, до чего здорово! – Он открывает бутылку вина и морщится. – Только руку распорол ко всем чертям.

Гарри показывает ладонь. Клэр и Клайв видят, какая она красная и ободранная. Клэр тихо, бережно берет Гарри за руку и держит ее, поглаживая израненную кожу.

– Очень больно, наверное, – произносит она.

– На вид страшнее, чем на самом деле. – Он убирает руку и берет стакан. – Красное – это большей частью йод.

– Что будете делать с акулой? – спрашивает Клайв.

– Собираемся сделать чучело. Повесим вон там. Будет о чем вспомнить. Вы же знаете местных. Они ума лишатся из-за нее, – добавляет он со смехом.

Они выходят на веранду. На лужайке Нэд осторожно бросает крученые мячи маленькому светловолосому мальчику. Клэр узнает его – это мальчик, который ходил с фонариком на вечеринке. Увидев их, мальчик машет рукой.