Неосторожность

Клэр уже подъезжала к Саутхэмптону и попала в затор на шоссе, начав жалеть, что решила поехать на машине. Солнце стоит высоко над чахлыми щетинистыми соснами, растущими вдоль шоссе, отражается от крыш дорогих машин, направлявшихся на восток, закрывающих ей путь сплошным потоком. Они ползут мимо заправок и мотелей, автосалонов и дорожных указателей. С дороги ничего интересного не увидишь. По другую сторону разделителя мчатся в противоположную сторону автомобили. Клэр жарко, она раздражена. Даже радио выводит ее из себя.

Когда Клайв позвонил, она уже почти перестала о нем думать и готова была двигаться дальше. Дана, ее соседка, сказала, что богатого красивого англичанина с домом в Саутхэмптоне бросит летом только дура. Можно подождать хотя бы до осени.

Она спрашивает себя, уже не первый раз, почему это делает. Понимает, что займется с Клайвом сексом. Любовник он опытный, хотя и эгоистичный, но Клэр потеряла к нему интерес. Это ничего не будет значить, просто небольшая плата за доступ. Она раздвинет перед ним ноги, а потом, когда он сделает свое дело, сдвинет их и уснет, и оба получат что хотели. Я ее хорошо представляю. Клэр будет издавать все положенные звуки, царапать ему спину, должным образом задыхаться и одобряюще стонать. Она не такая, какой кажется.

Кто же она? Наполовину француженка, как она мне расскажет позже. Гордится этим. Это придает ей экзотический шарм. Ее отцом был американский офицер с ирландской фамилией, выпускник колледжа, неотразимо выглядевший в форме и щедро тративший свое скромное жалованье. Ее родители познакомились, когда он получил отпуск на базе в Германии и отправился в Париж. Мать Клэр была моложе, только закончила монастырскую школу. Единственный ребенок, к тому же поздний. Отец – профессор Эколь Нормаль Суперьер. Они жили в старом доме в Аньер-сюр-Сен, пригороде, который известен в основном потому, что там расположен семейный особняк Луи Виттона. Я там бывал. Удивительно буржуазное место.

Родители Клэр поженились незадолго до увольнения отца в запас. Скромную свадьбу отметили в местной католической церкви. Шафером тоже был солдат. Пришлось делать все второпях, пока маленькая выпуклость, из которой получилась Клэр, была почти незаметна под платьем. Вскоре они переехали в его родной город в Массачусетсе, недалеко от Вустера. Затем появился второй ребенок, младший брат Клэр. Но ее мать так и не смогла привыкнуть ни к суровым зимам, ни к замкнутым обитателям Новой Англии. Ей тяжело давался язык. Она говорила с сильным иностранным акцентом. Клэр помнит, как мать часами пряталась в своей комнате, когда город накрывали долгие темные месяцы. Она начинала улыбаться лишь с наступлением весны. Отец Клэр все это время боролся. Он работал продавцом, потом брокером. Они купили новый дом – большой, в викторианском стиле, в унылом районе. Отец был успешен, но так и не разбогател. Бывали годы получше и годы похуже. Зеленый «Ягуар», украшавший одно время дорожку к дому, сменился «Бьюиком». У Клэр была своя комната, у брата тоже. Клэр ходила в школу, получала хорошие оценки, выучилась кататься на коньках и целоваться. Мать учила их французскому и водила по воскресеньям на мессу.

Каждый год мать Клэр ездила в Париж к родителям. Она брала с собой обоих детей. Клэр ненавидела эти поездки. Бабушка и дедушка казались ей старыми и далекими, обломками другого века, другой жизни. Однако ей нравилось гулять по парижским улицам и паркам. Этот мир был чем-то невообразимым для ее одноклассников, которые не выезжали за старые фабрики, окружавшие городок. Им и Бостон казался далеким, как луна. Клэр видела французских мальчиков своего возраста и представляла, что встречается с ними и они ее ждут. Они позволили бы ей курить их сигареты и ездить на заднем сиденье своих мотоциклов, а она изо всех сил держалась бы, сцепив руки на чьем-то плоском и твердом животе. Вместо этого они с матерью и братом послушно ходили по Лувру и сидели в кафе, где всегда заказывали комплексный обед. Однажды ради особого случая к ним присоединился отец, и они все вместе отправились на неделю в Ниццу, к морю. К тому времени дедушка уже умер, и бабушка от всех отстранилась, сидела в старом кресле у окна в мрачной гостиной среди черствого печенья и запаха тления. Это была их последняя поездка. Вскоре родители развелись.