Неосторожность

– Говорил, но мало.

– Ты красивая.

– Спасибо. За это, за все.

Позднее, в номере, Гарри стоит у нее за спиной и смотрит, как она чистит зубы. Вода льется из крана, похожего на золотого лебедя. Клэр очень старательна. Пока Гарри чистит зубы, она идет в туалет, оставляя дверь открытой. Он видит ее белые колени. Слышит, как поворачивается на держателе рулон бумаги, когда Клэр ее отматывает. Его переполняет ощущение близости, он шагает к ней, видит трусики у нее на щиколотках, сомкнутые колени, голую грудь. Стоит в дверях, глядя на нее. На ее руку между ногами. Клэр удивленно поднимает голову.

– Прости, – говорит Гарри. – Я хотел на тебя посмотреть.

– Ничего.

– Раньше я этого никогда не делал.

Клэр спускает воду и встает, оставляя трусики на полу.

– Я понимаю, – произносит она, целуя его. – Новизна во всем.

Когда Гарри входит в комнату, она ждет его в постели. Он видит, что на телефоне есть сообщение, горит красная лампочка. Но не обращает на это внимания и опускается в объятия Клэр.

8

Они проводят день, как положено любовникам. Утром им приносят в номер завтрак. Клэр с хихиканьем прячется под одеяло, пока Гарри в одном купальном халате расписывается в счете. Официант держится с галльским безразличием. Он все это уже видел. Кофе, круассаны, масло, яичница, хрустящий бекон. Салфетки так белы и накрахмалены, что похожи на бумагу.

– Попробуй, какой кофе, – говорит он, протягивая ей чашку с блюдцем. – Лучший в мире.

– Ты так говоришь почти обо всем в этом отеле. Однако ты прав. Кофе очень вкусный.

– Еще бы. За такие деньги.

– А яичница? Объедение! Я и подумать не могла, что проголодаюсь после вчерашнего ужина, но умираю с голода.

После завтрака они идут гулять. В небе отражаются серые камни площади. Водители в темных очках и темных костюмах стоят возле «Мерседесов», припаркованных у входа, говорят по сотовым телефонам и ждут пассажиров.

Они поворачивают на рю де ла Пэ и направляются к зданию Оперы.

– Куда пойдем? – спрашивает Клэр, взяв Гарри под руку. На ней шерстяные перчатки и шарф. Я никогда не ношу шапку, сказала она ему.

– Куда пожелаешь.

– Я не хочу в музей. Знаю, что надо. Но это как идти в церковь, проснувшись в воскресенье. Обязанность, а не удовольствие.

– То есть церкви тоже исключаются? – улыбается Гарри.

– Я была в Нотр-Дам. Там красиво и величественно, но у нас мало времени. Предпочла бы провести его не в заплесневевшей церкви.

– Куда бы ты хотела пойти?

– Обратно в отель и в постель? – произносит она, широко улыбаясь. – Мне хочется просто погулять, пока не проголодаемся, а потом где-нибудь пообедать.

– Замечательно.

Они идут на север. По его представлениям, это примерно в направлении Монмартра, но он готов сменить курс.

Они шагают в умиротворенном молчании, временами показывая друг другу что-нибудь странное или забавное. Так естественно держать ее под руку.

– Здесь маленькие машины, – замечает Клэр. – Словно на них ездит племя карликов.

У подножия Монмартра они садятся на фуникулер, идущий к вершине. Наверху любуются базиликой Сакре-Кер, высшей точкой Парижа.

– Я тут никогда не была, – говорит Клэр.

Они смотрят на город с высоты, на Сену, извивающуюся на солнце, как ленивая серебряная змея.

– Считается, что главная достопримечательность Парижа – Эйфелева башня, а мне кажется, что вот она, – говорит Гарри. – Ты знаешь, что башня старше базилики?

– Правда?

– Да. Базилику достроили после окончания Первой мировой войны. А Эйфелеву башню соорудили в тысяча восемьсот восемьдесят девятом году. Но люди приходили сюда веками. Говорят, здесь было святилище друидов.

– Стой там, – говорит Клэр.

Она вынимает из сумочки маленький фотоаппарат. За спиной Гарри до горизонта простирается внизу Париж.

– Улыбнись!

Он улыбается.

– А теперь ты меня сними.

Они просят какого-то туриста снять их вместе. Я видел эту фотографию. Гарри и Клэр похожи на всех остальных туристов в Париже. Интересно, так ли они себя чувствовали?

Они заходят пообедать в ресторанчик, полный голландских туристов. Потом идут по Монмартру до Пигаль, мимо «Мулен-Руж», мимо «Бато-Лавуар», пережившего дни своей славы, когда по соседству жили Лотрек, Пикассо и Утрилло. Сворачивают на бульвар Клиши и видят вывеску «Musee de l’erotisme»[9].

– Многообещающе, – усмехается Клэр.

– Ты же не хочешь в музей.

– Это другое дело. Идем.

– Уверена?

– Кто знает. Вдруг узнаем что-нибудь новое.

Гарри покупает билеты, и они заходят в музей. Он явно популярен у туристов. На стенах висит порнография со всего мира. Резные фигуры из Индии, современные фотографии обнаженных женщин в коже, комиксы, огромные фаллосы, целый этаж отведен парижским борделям девятнадцатого века. Они умирают от смеха перед некоторыми изображениями.

Внизу находится сувенирная лавка, где продают книги, плакаты и эротические открытки.

– Жди здесь, – говорит Клэр.

Через пару минут она выходит, в руках у нее пакет из упаковочной бумаги.

– Я нашла ее.

– Что?

– Посмотри!

Она протягивает Гарри пакет. В нем французское издание «Камасутры».

– Говорят, тут шестьдесят четыре позы, – произносит Клэр. – Не терпится изучить.