Неотения

– «Ну и что же мне завтра надеть? Эту блузку я уже надевала»… Ты мне жить не даёшь, ты это понимаешь? Почему, когда я не работаю, я должен сидеть дома и смотреть с тобой твои долбанные передачи?

– Потому что ты мой муж! – обиженно поджав губы, произносит она.

– Мне они не нравятся, понимаешь? Не нравятся! Как их можно смотреть? Объясни мне все эти шоу! Ты ведь уже их жизнью живёшь, у тебя же своей просто нет. Почему всё так? Объясни мне!

– Я не понимаю, что ты хочешь от меня? – уже со слезами на глазах спрашивает она.

– Что я хочу, что я хочу… – повторял он, словно пытаясь в этот момент на самом деле осознать, чего же он хочет, – Я хочу просто поговорить с тобой, поговорить, а не пускаться в обсуждение того, как развивается жизнь у кого-то по ящику, ты это понимаешь?

– Ничего я не понимаю. Ты что, снова был у Андрея?

– Не надо мне тут дурочку включать, ты всё прекрасно понимаешь. Просто скажи мне, где та девочка, которая мне так нравилась?

– Вот ты как заговорил, скотина. Да ты ведь сам её, своими руками, убил, своей чёрствостью и бессердечностью! Ты!.. – она бросилась на него, и её кулаки забарабанили по его груди, – Ты, ты! Тебе повод нужен, чтобы со мной развестись. Только знай, развода ты не получишь…

Максим просыпается оттого, что автобус останавливается.

– Отправление через десять минут, – устало произносит водитель.

Выйдя из автобуса, он с удовольствием вдыхает прохладный воздух. Тело, затёкшее от долгого сидения, расправляется, как пружина. На станции он покупает пирожок с повидлом и с удовольствием его съедает. В автобусе жарко. Его сосед ещё не вернулся. Он оставляет на стекле отпечаток ладони, через который ему предстоит ещё, как минимум, два часа созерцать неменяющийся пейзаж.

За окном мелькают покрытые подтаявшим снегом, кое-где уже с чёрными проплешинами поля, иногда сменяющиеся редкими берёзовыми посадками. Эти однообразные картины угнетающе давят на него. Такие же, как моя жизнь, – думается Максиму. Почему? Чего я хотел, к чему стремился? Всё постоянно уходило, как песок сквозь пальцы. Кто виноват? Наверное, я сам. Нет, всё-таки Андрей был прав, нужно было подождать. Он достаёт из сумки коробку с подарком для Ирки. Стеклянная бутылка, заткнутая пробкой, а в ней кораблик, плывущий по нарисованным волнам. Паруса его надуты попутным ветром, и он плывет с полной уверенностью в том, что скоро войдёт в свою гавань.

Он прячет подарок в сумку. Сейчас, когда ему некуда спешить, нечего делать, остается только думать. Мысли сами, без вмешательства, медленно складывают обрывки его жизни, предоставляя ему в очередной раз возможность понять: что, где и как он сделал не так.

Может быть, всё-таки Андрей был прав, и надо было подождать до весны, хотя нет, какой там, ведь на календаре уже весна, сегодня двадцать третье марта. Но взгляд за окно разубеждает его в этом.

А может быть, тогда, на стройке. Может, не надо было пробовать, когда Сашка предлагал косяк? Или, всё-таки, он ошибся тогда, когда Маша сказала, что она беременна. Не надо было врать. Нужно было честно признаться, что он её не любит, что встречался с ней только ради секса. И вообще, может быть, не стоило встречаться только ради этого?

Кроме Максима никто не может ответить на эти вопросы. А он боится и не хочет на них отвечать. Отпечаток ладони, прорезающий окно в другой мир, уже затянулся морозным узором.

Его словно кто-то выпил. И теперь, когда он собирается начать жизнь снова, не оглядываясь на то, что осталось за спиной, прошлое тянет назад.

За всеми этими мыслями время словно ускоряет бег. Возвращаясь в реальность, он видит, что его сосед вместе с остальными пассажирами выходит из салона автобуса. Пересадка.