Неотразимый (ЛП)

— Это не имеет значения. Ты беременна и план пришлось изменить.

— Как? Что ты собираешься со мной делать? — спрашиваю я, с трудом сглотнув.

— Просто поднимайся наверх, — теплота во взгляде исчезает, сменяясь паникой и решимостью, что напоминает мне безумную версию Джейка. Слава Богу, что они не остались вместе. Рано или поздно эти двое убили бы друг друга.

— Сейчас же, — рявкает она. — У нас не так много времени, как я думала.

Я поднимаюсь по лестнице, размышляя о том, что она задумала и как отговорить ее.

— Понимаю, для тебя это тяжело. Узнать, что мы с Джейком ждем ребенка.

— Побереги дыхание, — говорит она. — Мне не интересен девчачий треп.

Я тихо поднимаюсь на первый пролет, останавливаясь до того момента, пока она не подталкивает меня к дальнейшим действиям. Поднимаюсь еще на один пролет, перепрыгивая через ступеньку, чтобы не наступить на использованный презерватив, брошенный в центре ступеньки.

— Хорошенькое местечко. Арендная плата невысокая?

— Следующим летом дом снесут, — говорит она. — А пока это самое дешевое местечко в Дамбо. И самое пустынное. Все приняли предложение арендодателя и съехали.

— Но тебе нравится модное гетто и аромат крысиного помета?

— Мне нравится уединение, когда рисую, — жестом она заставляет меня подняться на третий пролет. — Я здесь не остаюсь на ночь. И мы надолго не задержимся. Только заберем запасы.

— Запасы…

Она снова толкает между лопаток.

— Я вставлю тебе кляп, если не можешь держать рот на замке.

— Для меня это сложно, — знаю, что испытываю судьбу, но разговоры помогают унять страх, а это именно то, что мне надо сейчас. — Моя дурная привычка. Никогда не знаю, когда надо замолчать. А какая у тебя привычка? Кроме той, что ты зациклилась на мужчине, который не заинтересован в том, чтобы жить с тобой долго и счастливо.

Следующий толчок — сильнее, чем прежний — не был неожиданным, но заставляет меня потерять равновесие. Я падаю, ударяясь голенью о ступеньку. Шиплю от боли, снова поднимаясь на ноги и проклиная путь до последнего пролета.

— Ты чересчур разговорчива для богатенькой сучки.

— Спасибо, — говорю я. — Это католическая школа.

— В конце коридора, последняя дверь направо, — Кери прижимает ствол пистолета к моей спине. — Двигайся быстро и тихо. Когда мы войдем, я хочу, чтобы ты пересекла комнату, села за стол и завела руки за спину. Ясно? Не отвечай, иди. Сейчас же.

Я двигаюсь, чувствуя, как Кери теряет терпение по отношению ко мне, и, если это случится, мне не понравится.

Пока мы идем, мой взгляд мечется вперед и назад по коридору. Там были другие двери, возможно, люди, но очередной поезд проносится над нами, и я ничего не слышу, кроме грохота метро и скрипа половиц под ногами. Здание, кажется, находится на грани разрушения, не требуется никакой инспекционной команды. Не верю, что люди легально могут здесь жить, но я была в гостях у друзей, квартиры которых были не лучше. И это не первый мой презерватив на лестнице, но ощущение скрипящих половиц под ногами — что-то новое.

Как только я захожу в квартиру Кери, так радуюсь увидеть кафельную плитку и ковры, что практически мчусь к столу на другой стороне комнаты. Кери идет за мной, связывает между собой мои запястья через рейки стула, и я изучаю обстановку. Рассматриваю огромные портреты детей на стенах лофта, пустые холсты у дальней стены. Пространство открыто, за исключением дверного проема в углу, где находится, как я полагаю, ванна. Больше дверей нет, но много окон, в одном из которых виднеется пожарная лестница.

Пожарная лестница. Первое место, куда я направлюсь, как только Кери даст мне шанс. Я должна верить, что она перепишет сценарий и вернет мне свободу.

— Ты останешься здесь, пока я отнесу сумки в машину, — Кери убирает пистолет за пояс черных брюк и перекидывает гигантскую сумку через плечо, хватая еще несколько одноразовых пакетов с продуктами. — Опасное соседство — ты не можешь оставить в машине продукты более, чем на пару минут, иначе тебе разобьют окно. Кричи, если хочешь, рядом нет никого, кто услышит тебя. Единственная женщина, живущая на этом этаже, оглохла два года назад.

— Я не стану кричать, обещаю, — прикусываю губу, пока на глазах не проступают слезы. Чувствую, что так я добьюсь лучших результатов, нежели сарказмом. — Но скажи, куда мы собираемся? Прошу. Я боюсь за ребенка, и если бы знала, куда мы собираемся…

У нее снова смягчается выражение лица, но она не ставит сумки.

— Мы поедем в мою хижину на севере штата. Родовое гнездо, где жили мои дедушка и бабушка. Он изолирован, но у нас будет все необходимое, чтобы пережить зиму.

— Зиму? — я моргаю, повторяя эхом ее слова. Ответ настолько неожиданный, что я забываю напустить на себя жалкий вид,

— Зиму и весну, — веселая улыбка появляется на ее лице, но она единственная, кто понимает шутку. — И часть лета тоже. Ты родишь в июле или августе, верно? Примерно в это время или чуть раньше?

У меня отвисает челюсть, и впервые в своей жизни я не могу подобрать слов. Она потрясла меня.