Неотвратимость

Мгновенно, как только привезли их в МУР, превратились из «благодетелей» в «обличителей» и дочка с мамашей — Харабарова и Биленкина. Павел слушал их скороговорку и думал о том, насколько беспочвенны потуги таких, как Корнилов, набросить на преступный мир флер некой романтики, представить его как сообщество людей, которых пусть и осталось совсем немного, но они продолжают быть по-своему верными и преданными друг другу. Вот уж чепуха так чепуха! Люди с раздвоенной психикой и ублюдочными понятиями — вот они кто такие, и преступники и их пособники. Корнилов не оставлял своими «заботами» ни дочь — Харабарову, ни мать — Биленкину, ни ее сестру — Леонтьеву. Биленкина, собираясь замуж за Главаря, с удовольствием принимала приглашение Баранычевой и по двое-трое суток бражничала с ее «гостями». Тамара Леонтьева, зная, что ее муж — Игорь Леонтьев — скрывается от правосудия, устроила его на «временное жительство» к своей подружке, и та, уходя на работу, закрывала любовника на ключ. Одет был Игорь в краденые вещи, которые подарил Леонтьевой ее сожитель — Корнилов. И о всех этих мерзостях спокойно говорила мамаша — Елизавета Петровна Биленкина, которая еще имела бесстыдство сетовать, что очередной любовник дочери — Михаил Ильинский — обокрал ее. Ильинский утащил краденые вещи, подаренные Корниловым — плащ-болонью, кофту импортную и сертификаты. Те самые, что находились в кармане костюма, похищенного Корниловым во время «посещения» им одной из квартир в Первомайском районе.

А в какую ярость пришел Корнилов, когда узнал, как лихо распоряжались крадеными вещами Харабарова и Биленкина, как продавали и закладывали их.

— Вот вы, Матвей Данилович, радели о Харабаровой и Биленкиной, всячески старались выгородить. А они беззастенчиво доили вас, как дойную корову.

— Заблудшими их считал. А они не сбившиеся с пути, не опустившиеся. Хищники. Хорьки вонючие. Шакалы. Я же знал их нрав. Один раз Биленкина у меня из кармана пиджака незаметно вытащила часы и дала их дочери заложить в ломбард. Не продать, заметьте, а заложить, на тот случай, если я обнаружу пропажу.

— И как? Обнаружили?

— На другой день. Схватился за голову. А деваться некуда: дал денег, чтобы немедленно выкупили.

— Видите. А мамаша с дочкой рассовали столько вещей по ломбардам, скупкам и комиссионным магазинам, не говоря уже о проданных или «презентованных» друзьям и родственникам, что нам только и приходилось в последние дни ездить да писать акты об изъятии.

— Неужели сами они, Дарья с Лизкой, и рассказали, куда что дели?

— Конечно. Мы же не всевидящие.

— Ну и паскуды.

— Ругаться поздно. И бессмысленно. Вам сегодня предстоят очные ставки с Биленкиной, Харабаровой, Леонтьевой и с другими. А пока давайте разбираться, кому какая вещь принадлежит. Сможете вспомнить?

— Попробую.

Но разбираться становилось сложнее и сложнее. Каждый день Корнилов, сам того не желая, выдавал новые, неизвестные еще розыску адреса квартир, где он совершал кражи. Все у него начало путаться. Когда подвели «баланс», оказалось, что обнаруженных пока вещей не хватит, даже если возвращать владельцам по одной и то через три квартиры на четвертую. Где же вещи?

— Куда и как, Корнилов, вы сбывали краденые вещи?

— Продавал на рынке случайным барыгам, приезжим колхозникам.

— На каком рынке?

— На Преображенском.

Снова садятся ребята из группы старшего лейтенанта Калитина в машину вместе с преступником. Едут на Преображенский рынок. Он там систематически никак не мог незаметно продавать такое количество вещей. Корнилова убеждают в этом, и он соглашается. Да, не мог.

— Вывод остается только один. Значит, вы, Матвей Данилович, были связаны с каким-то человеком или скупочным пунктом и так сбывали похищенное.

Корнилов опять молчит.

— Полагаю, что вы уже некоторым образом убедились, Матвей Данилович, что мы выполняем то, о чем говорим. Не правда ли?

Корнилов кивает.

— Так вот, я заверяю вас, что и дыру, через которую уходили ворованные вещи, мы все равно обнаружим. Рано или поздно, но будем работать и обнаружим. Не повторяете ли вы ту же ошибку, прикрывая барыгу, что и тогда, когда всеми силами старались отвести наше внимание от мамаши с доченькой?

Корнилов обеспокоенно ерзает.

— Барыга — такой же хищник, такая же гиена, как и они. Пожалуй, еще хуже. Наверняка он обдирал вас как липку. Наживался на вас как хотел. А он ходит на свободе и посмеивается над вами: дескать, по суду вам придется выплачивать сполна за то, за что он отсчитывал жалкие гроши.

— Хорошо, гражданин начальник. Извините, вы меня по имени-отчеству величаете, разрешите и я по-человечески буду обращаться к вам?

— Пожалуйста. Меня зовут Павел Иванович.