Большую часть XVII века главную прибыль для российской казны давала государственная монополия на торговлю с Западной Европой сибирской пушниной. Добытые к востоку от Урала соболя и лисицы, в качестве экспортного товара, с успехом заменяли былой России современные нефть и газ.
Однако к исходу XVII столетия, накануне воцарения Петра I, русский меховой экспорт на Запад стал заметно падать. Это было вызвано тем, что, во-первых, европейские мануфактуры наконец стали массово производить качественные шерстяные ткани, а во-вторых, в Западную Европу были налажены поставки пушнины из Канады. Канадский бобр стал конкурентом сибирского меха.
В целях сохранения сверхприбылей от торговли пушниной, России срочно требовалось найти для своих мехов новые рынки сбыта. И здесь Москве улыбнулась удача в виде практически бездонного рынка Китая.
Экономика Поднебесной была самодостаточна, от внешней торговли ей требовались лишь драгметаллы. По сути, мех был единственным товаром, который в ту эпоху не производился в Китае. Спросу способствовал и тот факт, что как раз в те десятилетия китайцев завоевали маньчжуры, чья прародина отличалась суровыми зимами. Мех для новых властителей Китая был не только статусным, но и жизненно необходимым товаром.
Именно перспективы мехового экспорта заставили царя Алексея Михайловича отказался от войны с маньчжурами за земли по берегам Амура. Эта территория была уже неплохо освоена сибирскими казаками, довольно успешно отбивавшимися от наступления войск маньчжуро-китайской империи Цин. Однако выяснилось, что на Амуре нет внушительного «соболиного сбору». Основные центры добычи самого ценного меха той эпохи располагались существенно севернее, на просторах современных Якутии и Магаданской области.
По этой причине Москва отказалась от соперничества с Пекином за берега Амура и отдала эти земли маньчжуро-китайцам по Нерчинскому договору 1689 года. Земли на северном берегу Амура войдут в состав России лишь полтора столетия позднее. Однако этот договор позволил Москве начать оживлённую торговлю с богатым и многолюдным соседом. Не случайно русские дипломаты добились включения в его текст отдельной и тщательно сформулированной статьи о торговле: «Людем с проезжими грамотами приезжати и отъезжати до обоих государств добровольно и покупать и продавать, что им надобно, да повелено будет».
Нерчинский договор открыл продолжительную эпоху караванной торговли с Китаем. Только за первое десятилетие XVIII века четыре государственных каравана, отправленных из Сибири в Пекин, принесли чистой прибыли почти на 420 тыс. руб, плюс еще более 100 тыс. пошлин с частных торговцев, с разрешения государства примыкавших к казённым караванам. Один лишь караван, вернувшийся из Китая в 1709 году под руководством опытного «купчины» Петра Худякова, вывезя из России товаров на 184 тыс. руб., в итоге получил чистую прибыль на 270 тыс.
В разгар Северной войны со шведами каждый вернувшийся из Пекина казённый караван позволял формировать до пяти новых пехотных полков. Стремясь контролировать торговлю с Китаем и максимизировать прибыль, Петра I предпринял беспрецедентные меры, чтобы не допускать к этой коммерции лиц без «проезжих грамот», то есть без государственных разрешений. Сибирских воевод по приказу царя обложили драконовскими штрафами – по 1000 руб. за каждого русского подданного, уличённого в нелегальной торговле с китайцами.
Частным купцам разрешалось посещать Китай только в составе казенных караванов, а ценнейшие виды пушнины – соболь и черно-бурая лисица – были объявлены «заповедными товарами», государственной монополией. Все имевшиеся у частных лиц соболя и чернобурки подлежали сдаче в казну по твердо установленным ценам. Вскоре к этой госмонополии присоединят и «камчатских бобров», то есть мех каланов, который оказался крайне востребован на китайском рынке.
Помимо сибирских мехов, составлявших тогда около 70 % русского экспорта в Китай, казенные караваны везли в Пекин западноевропейские зеркала и моржовую кость. Обратно вывозили в основном шёлковые и хлопковые ткани – не зря все цветные хлопчатобумажные сукна в России той эпохи именовались «китайкой».
Власти империи Цин, понимая всю заинтересованность России в китайской торговле, не раз пытались использовать её как средство политического давления, периодически под разными предлогами препятствуя пропуску караванов. К тому же маньчжуров, правивших в закрытом от мира Китая, смущало частое появление в Пекине внушительного количества русских торговцев – с каждым казённым караваном их приходило несколько сотен.
В итоге в 1727 году, после инициированного маньчжурами пятилетнего перерыва в караванной торговле, стороны договорились, что помимо караванов, Россия и Китай будут вести и пограничную торговлю. «На границах ради купечества взберётся удобное место и оградится оградою…» – гласил новый договор.