Неожиданная Россия. XX век (СИ)

Одновременно, за депортацию всех подданных «Страны восходящего солнца» обратно в Японию выступали и власти США, контролировавшие тогда метрополию бывшей самурайской империи. Американские оккупационные власти были обеспокоены распространением коммунистических идей среди японцев и не желали видеть под боком успешный пример «японского социализма» на соседнем Сахалине. Поэтому уже в конце 1946 года власти США и СССР быстро договорились о депортации сахалинских японцев на родину – даже разгоравшаяся «холодная война» не помешала бывшим союзникам достичь согласия в этом деле.

Советские власти согласились выслать японское население, а американские предоставляли корабли для их перевозки с Сахалина на Хоккайдо. Так большая геополитика вновь круто изменила судьбу сахалинских японцев, уже вполне прижившихся при сталинском социализме.

2 января 1947 года Указом Президиума Верховного Совета СССР «японская» Южно-Сахалинская область объединялась с Сахалинской областью (давно существовавшей на севере острова). При этом столица новой объединённой области переносилась в Южно-Сахалинск, бывший японский город Тойохара. На остров приезжали тысячи переселенцев из России и других республик СССР. Японскому населению приказали готовиться к репатриации на историческую родину.

В те дни выходившая в Южно-Сахалинске газета «Красное знамя» опубликовала стихи Сергея Феоктистова, поэта и военного лётчика, воевавшего в 1945 году с японцами, о смене хозяев сахалинской и курильской земли:

Вчера лишь слезли с парохода
Они на эти острова
И вот проснулись до восхода
И засучили рукава.
В ладони дружно поплевали,
Перекурили у горы.
И заиграли, засверкали
Их огневые топоры.
Четыре взмаха – точных, верных,
И он рассыпался, смотри,
Японский домик из фанеры,
Бумагой латанный внутри.
И оба улыбнулись разом,
Дивясь оказии такой,
И младший – русый, сероглазый,
Шутливый плотник костромской –
Сказал, фанеру разбирая:
– У нас скворечники прочней.
И как в них жили самураи?
Смешные вкусы у людей.
А старший, что лицом построже,
В разгаре весь, в веснушках весь:
– Чудак, ужель понять не можешь,
Они чужими были здесь.
И оба ловко катят бревна
На сруб, что пахнет, как вино.
И так старательно, любовно
Они кладут к бревну бревно…
И вот встают они парадом,
Как в дивной сказке терема:
Сосновые, с резным фасадом,
С крылечком, с русским палисадом
Все пятистенные дома.
Их окна, светлые, прямые,
С улыбкой смотрят в облака.
Здесь утверждается Россия
Не на года, а на века.

Для японцев места здесь больше не оставалось, их ждала оккупированная американцами историческая родина. «Я ожидал, что посыплются массовые просьбы о внеочередном выезде в Японию. – вспоминал спустя десятилетия Дмитрий Крюков, – Однако заявлений почти не было. Вернее, были, но иного характера. Сотни японцев, особенно крестьяне, просили принять их в советское подданство целыми сёлами. Многие приходили ко мне с такими просьбами. Но я знал: никто из них не будет принят, хотя советовал направлять ходатайство в Министерство иностранных дел…»

Японцы не хотели покидать наконец-то наладившееся относительное благополучие и боялись возвращаться на родные острова, где тогда свирепствовала послевоенная разруха, инфляция и безработица. Многих привлекали условия сталинского социализма по сравнению с почти средневековыми нравами прежней Японии. Оставшаяся после войны одна с двумя детьми японка по имени Кудо принесла русскому начальству заявление: «В Японии с давних пор женщина не имеет прав, а здесь я получаю зарплату наравне с мужчинами, и у меня большое желание остаться жить с вами…»