Неожиданная Россия

Спасая свою гвардию, Наполеон бросил в бойню на Березине прежде всего своих европейских сателлитов. «Надо помнить, что против России воевала вся европейская коалиция. Больше половины тех, кто сражался при Березине на стороне Наполеона это были не французы. Поляки, саксонцы и иные немцы, португальцы, голландцы, хорваты, швейцарцы…» – рассказывал мне историк Олег Валерьевич Соколов, доцент кафедры истории Нового и новейшего времени Институт истории СПбГУ.

Олег Соколов – автор полудюжины фундаментальных исследований о войнах Наполеона, в том числе нескольких, переведённых на свой язык придирчивыми французами. Кавалер Ордена Почётного Легиона, награждён президентом Французской республики именно за вклад в историю. Он один из немногих российских исследователей, кто работал во французских архивах с «Фондом Березины» – собранием документов, написанных буквально в ходе и сразу после сражения.

«Слышите, голос охрип? Возглавлял атаку кирасиров …» – смеялся историк в телефонном разговоре. Только вчера Олег Соколов вернулся с берегов Березины – там, подобно Бородину, энтузиасты военной истории тоже проводят ежегодную реконструкцию драматической битвы.

«В этой битве – говорит Соколов, – Наполеон вновь проявил себя великим полководцем. Он сумел в тяжелейших условиях избежать угрозы окружения, вывести и сохранить костяк своих войск, всю гвардию. Поэтому не следует, как многие русские историки прошлого, считать сражение на Березине полным разгромом и крахом императора. Но нельзя и как некоторые французские историки представлять Березину едва ли не победой Наполеона. Нет, при всём умении и стойкости французских войск, стратегическая ситуация для них приблизилась к полному поражению…»

«Когда идёшь по живым существам…»

Ценою больших потерь своих европейских «союзников» Наполеон у Березины спас французскую гвардию. Но 29 ноября 1812 года стало катастрофой для тех, кто отступал вслед за ней. На переправах по мере приближения русских войск началась паника и давка.

«Произошла давка, подобной которой, надеюсь, я никогда больше не увижу, да и не пожелаю никому видеть… – вспоминал французский офицер Огюст Тирион. – Те самые солдаты, которые ранее бросились бы на выручку товарищей, думали теперь только о сохранении своей собственной жизни, хотя бы ценой жизни других. Если кто ослабевал и падал, то толпа наступала на него и давила его насмерть…»

Французу вторит немец фон Зукков, волей Наполеона занесённый в Россию: «Что может быть ужаснее того, что испытываешь, когда идешь по живым существам, которые цепляются за ваши ноги, останавливают вас и пытаются подняться. Я помню ещё и теперь, что перечувствовал в тот день, наступив на женщину, которая была ещё жива. Я чувствовал её тело и в то же время слышал её крики и хрипение…»

Художник Петер фон Гесс "Переправа через Березину", 1844 год

Те, кто грабил Москву, сполна расплатились за всё на берегах Березины. Лучше всех ту драму резюмировал Лев Толстой в своем бессмертном романе «Война и мир»: «…на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти».

Действительно, трагедия на Березине осталась в коллективной памяти Европы, летом 1812 года отправившейся вместе с Наполеоном покорять Россию. Не случайно в следующем столетии слово «Березина» будет проскальзывать во многих письмах немецких солдат, окружённых в 1942 году под Сталинградом.

C’est la Berezina

Отчасти Березину можно признать за зеркальный вариант Бородина. Французы всё же отбили страшный удар военной судьбы – понеся большие потери, их главные сумели отступить в относительном порядке.

Но если после Bataille de la Moskova (как называют французы Бородинскую битву) русское мужество и гений Кутузова смогли кардинально переломить ход войны, то после Березины все несомненны таланты Наполеона, вкупе с храбростью его маршалов и его солдат, смогли лишь на несколько дней отсрочить бесславный конец вторжения в Россию.