Неожиданно мать!

— Ты. Украла. Этого. Ребенка? — вкрадчивый, тихий голос мужчины-без-телефона заставил Мотю дернуться, а ребенка замолчать.

А нет… он просто переводил дух.

Снова машину затопило громогласное «Уа-уа-уа», настолько яростное, что хотелось три шкуры с себя спустить, но дать младенцу то, что он требует.

— Я… не ваше дело… Спасибо, что помогли, высадите меня, пожалуйста вот тут… — начала лепетать Мотя, кивая на маячащий впереди вход в метро, но мужчина только покачал головой.

— Ты кто? — невозмутимо произнес он, будто продолжал светский диалог и ожидал услышать ответ.

— Вот тут, пожалуйста, я дальше сама!

— И что ты собиралась делать с этим ребенком? Неужели оставить себе?

— …я доберусь… сейчас жуткие пробки, знаете ли!

— …если ты не знала, это преступление…

— …на метро быстрее, да и живу я рядом с…

— …и за это светит срок.

— Я никого не крала! — перестала, вдруг, разыгрывать из себя дурочку Мотя и сверкнула в сторону мужчины гневным взглядом ясных голубых глаз.

От резкого движения щелкнула ее заколка и свалилась на пол. По плечам рассыпались платиновые волосы, стали видны ярко-розовые пряди, прятавшиеся до этого в тугом пучке.

Теперь мужчина еще более злобно усмехался, потому что Мотя будто мгновенно помолодела лет так на пять и стала менее серьезно выглядеть.

Если раньше перед ним сидел медицинский работник, уносящий куда-то «казенного» младенца, то теперь это была малолетка с краденым ребенком на руках. Картина выглядела очень странно. Очень!

— А если я точно знаю, что ты врешь? — медленно и тихо проговорил мужчина.

Машина свернула на узкую улочку и стала удаляться во дворы. Мотя старалась запоминать дорогу, но увы, запуталась на третьем «направо-потом-налево».

— Вы не имеете права меня обвинять! Вы ничего не знаете! — Мотя вздернула широкую, идеально оформленную бровь и отвернулась. Ее нос был так гордо задран, что мужчину пробрало на смех.

Он хохотал, пока ребенок, только что уснувший, не заорал снова.

— Успокой его уже, — вздохнул мужчина, а Мотя растерянно заглянула в кулек.

— Он… он наверное есть хочет…

Ор в кульке сменился громким чавканьем.

Мужчина еле заметно двинулся вперед и чуть отогнул край белой больничной пеленки.

Младенец активно насасывал свой кулак, чмокая и пуская слюни. Смотрел на мужчину осуждающе и упрямо, будто уже все понимал. Он всем своим видом давал понять, что голоден, и что если немедля не получит молока, сожрет собственную руку и не подавится.

Две зефирные щеки лежали на пухлых предплечьях, сложенных под подбородком. Брови были сурово сдвинуты, а пушистые коричневые ресницы подрагивали.

От этого вида могло бы дрогнуть абсолютно любое сердце, но увы, мужчина только вздохнул и отодвинулся.

— И как же ты собиралась похищать это, если не подумала о еде?

— Я подумала!

— Значит все-таки это похищение?

— Нет, — продолжала упрямиться Мотя. — Притормозите, — попросила она водителя, а потом закатила глаза и про себя выматерилась. — Можете заблокировать двери, если хотите! Мне нужно, чтобы машину перестало трясти!

Водитель переглянулся с мужчиной в зеркале заднего вида, и притормозил у подъезда одного из домов.

За спиной девушки и правда до сих пор болталась звенящая склянками спортивная сумка.

Она достала оттуда стеклянную бутылку с водой, пакетик с белым порошком, пакетик с желтой соской и ложку. Все это Мотя разложила перед собой, одной рукой придерживая кулек, а потом вздохнула и отдала его мужчине, который рефлекторно протянул руки.

— Так! Забирай это обратно!

— Потерпите, иначе это так и будет орать.

Голос у младенца был настолько громкий и звонкий, что все трое взрослых уже немного глохли, как минимум на одно ухо. Бедолага то сосал руку, то напоминал о себе голодным ревом и всякий раз ждал, что в его широко открытый рот упадет немного еды.

Мотя начала разводить смесь уверенно, со знанием дела, будто воспитала полчище детей и всех смесью выкормила.

Мужчина же держал на вытянутых руках ребенка, который от такого «висения в воздухе» будто стал еще шире в лице. Щеки растекались, глаза лукаво блестели. Кожа медленно начинала багроветь… брови угрожающе «играть»… губы ходить ходуном.

— Эй… ты… — произнес мужчина, обращаясь к Моте. — Он сейчас…

Да! Ребенок снова голосисто сообщил, что его нужно покормить «вот прям щас!»

И ровно в этот момент Мотя закинула в орущий рот соску от бутылки и сама же будто удивилась, что младенец сжал губы.

— А? — уточнил младенец, пожевал соску и изо рта выпала пара капель драгоценной еды, прямо на дорогущие штаны мужчины.

Младенец перевел дух и начал с такой силой всасывать в себя смесь, что нос тут же захлюпал, стало не хватать дыхания, из горла донесся рык, а изо рта жуткое чавканье.

— Он точно… человеческий ребенок? — уточнил мужчина.

Стараниями Моти, младенца из вертикального положения перевели в горизонтальное, но он все еще оставался на руках мужчины.

Казалось, будто горе-мать сама побаивается навредить ребенку.

— А вы точно человек?

— Что?