Неожиданно Заслуженный артист

Через год тренировок, к концу третьего класса, я стал показывать очень приличные результаты для своего возраста. Петров пришёл к нам домой и внушил моей матушке, что во мне скрыт потенциал олимпийского чемпиона и они, сообща с моими родителями, должны сделать всё, чтобы этот потенциал раскрыть. Мама посмотрела на меня другими глазами и прониклась поручением тренера всей душой. Тренировки стали ежедневными. Нагрузки – отнюдь не детскими. И если в начале пути мамуля радовалась моему крепкому розовощёкому виду и отличному аппетиту, то в четвёртом классе я приползал домой, пугая её отказом что-либо поесть.

Вскоре произошло событие, после которого я окончательно возненавидел спортивное плавание. В одно из воскресений в нашем бассейне проходило зональное Первенство Украины младшей возрастной группы. Мне предстояло плыть 100 метров вольным стилем. Так как это были уже достаточно серьёзные соревнования, то мною были приглашены родители, друзья и одноклассники. Как назло, мать с отцом оказались свободны. И новых фильмов про индейцев в кинотеатре не было. Факт остаётся фактом – знакомого народу привалило много. В назначенное время я прибыл в бассейн. Оголился в раздевалке и готов был отправиться в душ перед заплывом, как, к своему ужасу, обнаружил, что свои плавки я забыл дома. Это была катастрофа! Плавочки были шикарные, не на резинке, а как положено, на верёвочке, чтобы, не дай бог, не сползли в воде. Но находились они дома, а не на мне. Я заметался по душевой. Тренер ждал нас у водной чаши. Уже начали объявлять участников заплыва. Когда я не вышел, встревоженный Владимир Фёдорович влетел в душевую и, узнав, в чём дело, стремглав куда-то умчался. Через пару минут он снова появился передо мной. В его руках было несколько старых плавок и трусов. Кинув их мне со словами «Быстро выбирай!», Петров убежал к судьям попросить о задержке заплыва. Я готов был зарыдать. Все принесённые экземпляры были мне не по размеру и явно не подходили к столь ответственным соревнованиям. Я не решался выходить на люди в таком позорном виде. Разъярённый тренер схватил меня за плечо и практически силком вывел к воде. В ту минуту я мечтал только об одном – быстрее оказаться в бассейне. Родители с интересом разглядывали мои новые панталоны. Друзья стали хихикать. Ворона напряглась. Но никто из них не знал, что комедия только началась. По команде судьи все замерли на тумбах. Бабахнул пистолет. Со всей силы оттолкнувшись, я сиганул в воду. От встречного напора эти великоватые на три размера плавки оказались ниже моей попки. В доли секунды в голове пронеслись мысли: «Если начну подтягивать трусы, то потеряю время и приплыву последним. Если буду сильно работать ногами, то надо мной будет водяной бурун, и никто ничего не заметит» Забыв про плавание, дистанцию, соперников, я, сверкая голой задницей, понёсся к финишу. Когда дотронулся рукой до бортика, плавки болтались на кончике пальцев левой ноги. Петров скакал от радости, показывая мне секундомер. Народ на трибунах визжал от восторга. Отец вытирал слёзы от смеха. Маринка рыдала от ревности. Я занял первое место, показав время кандидата в мастера спорта СССР. Тренер громко кричал, что я теперь всегда буду плавать голым. Под оглушительные аплодисменты зрителей я умчался в душевую, проклиная бассейн всей душой.

Поэтому не было человека счастливее меня, когда в октябре 1974 года родители сообщили, что мы переезжаем в город Казань. Отец уволился из Вооружённых сил. Сослуживцы вручили ему на память один из лучших радиоприёмников того времени – «ВЭФ-202». Радости моей не было предела: закончились муки в бассейне, и у нас есть такой классный транзистор. Другие чувства испытывали близкие мне люди. Владимир Фёдорович Петров почернел от горя. Он умолял родителей оставить меня в Луцке и готов был даже усыновить меня. Бесплатно. Его можно было понять: он вложил в меня столько сил и нервов, что чувствовал себя просто обворованным и несчастным. Страдала и Маринка Воронина. Бедная, она заламывала руки, уговаривая своих родителей отпустить её в Казань. Выла в школьном коридоре и билась головой о парту, узнав о моём отъезде. Я утешал её как мог. Напоследок попросил на долгую память железную линейку.

Глава четвёртая