Неожиданное наследство

Мой отчим оказался скотиной – другого слова я подобрать не могу. Он был привлекателен и обладал определенным шармом. Вероятно, именно эти его качества пленили мою мать. Как бы то ни было, с момента свадьбы наша с ней жизнь превратилась в ад. Мы стали жить в окрестностях Манчестера – он там работал, я так и не понял кем, работа была непостоянной, время от времени. Однако она давала ему достаточно средств, чтобы напиваться каждый субботний вечер. Он принадлежал к тем, кто, напившись, начинает буянить. Думаю, в этих случаях он терял рассудок и не отвечал за свои действия. В общем, когда он напивался, он обязательно бил меня и мою мать. Он избивал меня только ради того, чтобы почувствовать собственное превосходство, насладиться тем, что он больше и сильнее меня. После этих избиений я, маленький мальчик, сидел тихо как мышка, боясь пошевелиться.

Кристина в ужасе ахнула.

– Сейчас, естественно, вмешалось бы Общество по предотвращению жестокого обращения с детьми, – продолжал Майкл, – но в те дни, особенно там, где мы жили, на вопли женщин и детей практически никак не реагировали; дом мужчины считался его крепостью, а он сам – хозяином в нем.

Однажды мама так жутко кричала, что я решил, что ее убивают, и отважился вмешаться. Я колотил кулаками в дверь их спальни и кричал. Наконец отчим открыл дверь и врезал мне. От удара я отлетел к лестнице и стукнулся спиной о балясины. Он ударил меня еще раз, и я почувствовал, что падаю. Тому падению я обязан вот этим. – Майкл указал на свою больную ногу.

Кристина прижала руки к груди.

– Ах, Майкл.

– Врач, который занимался мною, оказался не очень умелым, к тому же отчим разрешил вызвать его только на следующее утро. – Он вздохнул. – Переживать из-за ноги я стал позже, когда повзрослел и понял, что всегда буду хромать. Вот тогда-то я и почувствовал настоящую боль.

– А почему ваша мать не ушла от этого человека?

Майкл на мгновение задумался.

– Наверное, из-за гордости, а еще из-за чувства долга. В те дни женщины, которые давали обет «в горе и радости», крепко держались за своих мужей, даже если те оказывались хуже, чем ожидалось. Моя мать также считала, что раз уж она вышла замуж, то должна жить с мужем, несмотря ни на что. Хотя, думаю, так она считала только вначале, а потом просто утратила способность принимать решения. Вы когда-нибудь видели собаку, которая остается верной хозяину, сколько бы он ее ни бил, как бы плохо с ней ни обращался? Ведь у собаки достаточно мозгов, чтобы держаться на расстоянии, но нет, она трусит рядом, в пределах досягаемости его палки или ноги. Я видел женщин, которые ведут себя точно так же, и моя мать не была исключением.

Когда мне исполнилось тринадцать, началась война[15], но отчима, к сожалению, не призвали. Он стал богатеть, но нам от этого проку не было, потому что пил он еще больше. По мере того как я взрослел, он, очевидно, считал нужным почаще доказывать свою власть, – как бы то ни было, избиения участились, и когда мне исполнилось пятнадцать, я убежал. Я был крупным для своего возраста и ухитрился получить работу в доках Ливерпуля. Я прожил там до конца войны. Жизнь была тяжелой, но она мне нравилась.

После этого я еще год скитался по стране, перебиваясь работой то там, то тут. Однажды, идя пешком в Лондон, где я намеревался поискать что-нибудь новенькое, я впервые оказался в Грин-Энде.

– В Грин-Энде? – удивленно воскликнула Кристина.

Майкл кивнул.

– Я знал о своих предках, естественно. Моя мать рассказывала о них, она довольно часто описывала мне дом, в котором провела свое детство. Она всегда любила Манор и, думаю, скучала по дому, который любила, и по жизни, которую там вела, гораздо больше, чем ей казалось.

Впервые я его увидел весенним утром. Ночь я провел в лесу, поэтому проснулся рано, умылся в реке и прошел через деревню, когда все еще спали. Разглядывая домики с соломенными крышами, я наконец нашел дорогу мимо церкви – моя мать слишком часто описывала мне деревню. Я узнал герб на воротах и вошел. Интересно, можете ли вы представить, каково это – увидеть Манор впервые в жизни? Солнце только вставало, в деревьях щебетали птицы. Весь газон вдоль подъездной аллеи зарос нарциссами, а вокруг дома цвели персиковые деревья.