Непал без вранья

— Да бросьте, неужели вы не знаете ни одной сказки?

— А что такое сказка, мисс?

И дело, очевидно, не в трудностях перевода. Тут можно бы расстроиться, свернуть повествование — и обнаружить тем свою невнимательность, ведь смысл спрятан поглубже. Непал не любит сказок — он в сказки верит.

* * *

Окруженные детьми, мы спускаемся в нижние деревни. Каждую пятницу нас приглашает новый дом — апельсиновая долина Нигале, христианская Наманта, сказочный соломенный Атитар. Нам впору бы набросать уже туристические маршруты, вот только официально этих деревень не существует. Безымянные холмы на карте Непала, зеленые и пустые.

— Гоутали! — кричат дети, показывая на небо. — Недавно змея съела птенца гоутали, мне брат рассказывал.

— Что за гоутали?

— Ну, птица, — отвечает Сантос. — Священная птица, у нас как бог. Ее убивать нельзя.

— Если убьешь руками, — добавляет Нисан, то умрешь.

— А если из пистолета? Или палкой? — спрашивает Ася.

Мальчишки переглядываются. Такой вопрос, вероятно, им в голову раньше не приходил.

— Руками нельзя. А палка — это не руки. Значит, можно.

— А вот здесь за дедушкой Кришала гнался Мошал. Схватил его и выбросил вон туда. — Сантос показывает на дальние кусты. — Честное слово, я сам слышал.

— А Мошал — это кто?

— Да это призрак. Тела у него нет, одни кости. А еще человек его не может видеть.

— Так он невидимый? — спрашивает Ася, и дети кивают. — А откуда же вы знаете, что у него одни кости?

— Мне так папа сказал, — отвечает Нисан.

— Его папа — шаман, — поясняет Яман, — он видит призраков.

— Ага, видит, — кивает гордый Нисан. — У нас в семье их четыре. Шаманов, а не призраков. Три пьют кровь, а четвертому нельзя.

— Это как?

— Ну, когда специальный праздник, пуджа, собираются люди… — Нисан садится на корточки и чертит на песке прямоугольник. — Вот это наш дом. Люди сидят вот тут. А с другой стороны шаманы. А вот тут, перед домом, убивают козленка. И когда его режут, папа хватает козла и бегает с ним вокруг дома, пьет его кровь. Сырую, неприготовленную. А потом эту кровь пьют остальные шаманы. Кроме последнего — ему нельзя.

— А он что делает?

— Он ест цветы. И если хоть одна капля крови упадет на цветок и он съест его, то тут же умрет.

— Так и есть, — серьезно вторят дети, — умрет.

— А вот здесь специальная комната. — Нисан очерчивает дом посередине. — Тут боги. Здесь папа молится, и тут к нему приходит магия. Сюда нельзя ничего приносить.

— Почему?

— Ну, смотрите, если моя сестра принесет яблок из своей деревни, а папа съест их и пойдет в эту комнату, его начнет трясти и он будет болеть. Еще он болеет от мяса и рокси, ему их тоже нельзя.

— И ты будешь шаманом, когда вырастешь?

— Я — нет, а мой сын будет, — отвечает Нисан. А его сын не будет. А сын его сына будет.

— Это если тебя не заберет Бонжакри, — вставляет Яман.

— А это еще кто?

— Ну, это такая разновидность человека, — отвечает Сантос, — нереальная.

— Он приходит из воздуха и забирает тебя в свой дом, — продолжает Яман. — А потом дает рис…

— А рис нужно есть вот так, — черпает Сантос воображаемый рис тыльной стороной ладони. Мне бабушка говорила. Ее сына забрал Бонжакри, и он ел рис вот так, и Бонжакри его не убил.

— Ну да, — кивает Яман, — покормит тебя и спрашивает: хочешь ли ты стать шаманом? И если говоришь — нет, не хочу, отпусти меня лучше домой, он отдает тебя своей жене, и она съедает тебя. Вот так.

— А если хочешь?

— Тогда он учит тебя всему, что знает.

— Ровно семь дней.

— Да, а потом возвращает на то же место, откуда взял тебя.

— Меня не возьмет, Яманэ, у меня уже есть. Нисан показывает на сережку в ухе. — Если у тебя есть такое, — поясняет он мне, — Бонжакри не заберет тебя. Такое правило.

Я смотрю на уши мальчишек — у каждого по серьге, а у кого-то целых две.

— А вот тут, — дети показывают на обугленное пятно от костра на дороге, — появился Раки Бут. Совсем недавно, на прошлой неделе.

— Это призрак такой, черный человек.

— Как из Африки? — улыбается Ася.

— Ага. Кожа у него черная, когти длинные, а зубы острые. И сзади мяса нет, одна дыра. Чего вы смеетесь, мисс, я правду говорю, — хмурится Сантос.

— И если ты ночью идешь через джунгли, — добавляет Яман, — и встречаешь человека, который курит длинную трубку, это Раки Бут. Он подует на тебя, и ты сгоришь.

— Нет у него трубки, — возражает Нисан. У Раки Бута огонь в руках. И приходит он из огненной стены. Это мне Деврат рассказал. На него Раки Бут напал в прошлом году.

— Да ты все перепутал, — отвечает Яман. — Кич Канди это была, она на Деврата напала. И не в прошлом году, а три года назад.

— Это женщина?

— Кто, Кич Канди? Ну да. Она приходит из женщины. Если мы сжигаем женщину (после смерти), а у нее из костей идет кровь, все понимают, что она стала Кич Канди…

***

И так всю дорогу, каждую пятницу, нас угощают новой порцией непальского фольклора. А ближе к ночи, когда, погостив, мы собираемся уходить (не любим мы ночевать не дома), нас начинают пугать с утроенной силой.