Непарад

- Ничего не хочу слышать! Вы, пан Трошицинский, просто обязаны зайти сейчас к нам: с минуты на минуту будет готов обед, и вы, я надеюсь, поведаете нам об Америке. Кстати говоря, не доводилось ли Вам слышать о проводимых там полётах аппарата господ Райт, который, как пишут газетчики, тяжелее воздуха и снабжён мотором? Или, того лучше, присутствовать при этом событии? Увы, до нашей провинции новости доходят крайне неспешно и зачастую в весьма искажённом виде. Вы наш родственник - и потому не смеете отказаться! - На лице молодого человека было написано такое упорство, что мне стало совершенно ясно, что бывший студент не остановится даже от попытки применения силы, лишь бы затащить на обед впервые встреченного 'коллегу из Америки' и 'свойственника', лишь бы иметь удовольствие услышать новости из первых уст... Не могу сказать, что в нашем времени мне не попадались такие люди. Бывало, хотя и довольно редко. Но то, что наткнусь на такое самобытное шляхетское гостеприимство в пятом году двадцатого века, почти до столетие до собственного рождения - это было удивительно...

- Но как же быть с моими покупками?

- Ни о чём не беспокойтесь! Извозчик довезёт и передаст в гостинице в целости и сохранности. А Вы сегодня - наш гость! Так и только так! Отказ будет оскорблением моей чести польского шляхтича, чей род восходит к пятнадцатому столетию! Мои предки восстанут из гробов, когда узнают, что кто-то из Желиковских или Домбровских не угостил родича! - Пан Ярослав резко взмахнул рукой:

- Эй, малый! - Повысив голос, подозвал он извозчика, чья лошадка спокойно стояла в десятке шагов от нас. Как только санки подъехали, дворянин повелительно распорядился:

- Доставишь багаж пана в гостиницу и сдашь портье. Потом можешь быть свободен. Вот тебе за труды... - В подставленную ковшиком мозолистую от вожжей ладонь перекочевали три серебряных гривенника.

- Слухаю мосцьпана! Всё доставлю как на крыльях! В какую из готелей?

Я машинально ответил и со звонким гиком санки сорвались с места и полминуты спустя скрылись за углом. Нет, ну нормально? Без меня за меня всё решили!!!

Ну что же: похоже, это как раз то предложение, от которого нельзя отказаться. Неожиданно конечно и весьма для меня необычно, но, как говорится, од чеплых слов и льод топнеже. Такой льдинкой растаяло и моё смущение. В конце концов дают - бери, пока бить не начали. Одним словом, я всё-таки последовал за гостеприимным шляхтичем внутрь дома.

Ну что сказать? Откровенно говоря, подсознательно я ожидал от обиталища старинного шляхетского рода какой-то... Ну, даже не знаю... Возвышенности, что ли, консервативности... Ну, там, портреты предков на стенах, сабли перекрещенные на ковре, может, доспехи в углу и старинные фолианты в окованных медью кожаных переплётах в потемневшихъ шкапахъ... Нет, шкаф и книги в доме наличествовали: пока пани Барбара вместе с пожилой женщиной, судя по старомодному простонародному платью, не то служанкой, не то кухаркой, не то 'прислугой за всё' накрывали в столовой, Желиковский провёл меня в небольшой кабинет, где тот самый шкаф и стоял. 'Фолиантов' там, правда, оказалась только пара и притом совсем не старинных: альбом гравюр с коронацией Николая Второго и анатомический атлас человека, судя по заглавию на обложке - на латинском языке. Все остальные издания были гораздо более привычного формата и с виду - не слишком древние. От силы - рубеж правления Николая Павловича и Александра Николаевича. Отдельно на двух этажерках весьма неровными пачками громоздились сложенные газеты на русском, немецком и, каком-то из скандинавских, по-моему, языков: может, шведском, может, норвежском. Увы, я не специалист в языкознании... У окна расположилась конторка со стеклянным письменным прибором, бронзовые 'цветастые' крышки трёх чернильниц которого контрастировали с жестяным стаканом, набитом разнообразными карандашами. Облупившаяся картинка на нём в псевдосредневековом стиле изображала морской круиз каких-то конкистадоров, живописно торчащих эдаким букетиком над бортом кораблика, условно могущего считаться каравеллой.

В центре кабинета четыре мягких кресла, обтянутых зелёным плюшем, кружком выстроились вокруг невысокого столика, украшенного дорогой даже на вид керосиновой лампой, с металлическим основанием в виде скульптурной группы: Персей освобождает прикованную к скале Андромеду. В одно из этих кресел радушный хозяин и усадил меня, тут же галантным жестом предложив сигару из початой коробки:

- Прошу, пан Трошицинский...

- Благодарю, но я не курю.

- Как желаете, коллега. Я, в таком случае, тоже воздержусь. Тогда, может быть, кофе?

- С удовольствием.

Желиковский звякнул старомодным колокольчиком, и, дождавшись, когда появилась пожилая служанка, распорядился о кофе. Затем вновь обратился ко мне:

- Прошу немного обождать, пан Трошицинский. Сейчас принесут.