Непарадигматическая лингвистика

Занимаясь в течение сорока пяти лет фразовой интонацией, я, к сожалению, не могу переступить через экспериментальные интонологические данные последних десятилетий и начать мыслить категориями эпохи Ваккернагеля. Поэтому обычно приводящиеся в статьях на эту тему сведения о том, что, например, греческое rig, будучи ударным, является вопросительным местоимением, а будучи неударным – неопределенным, воспринимаются мною так же, как ситуация с русским кто в высказывании Кто к нам пришел?, в котором осуществляется модель фразовой интонации с сильным подъемом в начале и потому Кто кажется нам «ударным», а во фразе (простореч.): Посмотри, не пришел ли кто, то же самое кто располагается на конце императивной (повествовательной) фразы с соответствующим интонационным понижением и потому воспринимается как неударное слово. То же самое можно сказать о так называемой «ударности-безударности» глагола-сказуемого в индоевропейском сложном предложении. Естественно, что располагающийся в конце clause глагол подпадал под действие восходящей интонации при незавершенности и воспринимался (а более правильно будет сказать, что он описывался лингвистами как «ударный», поскольку модель перцепции тех давних лет мы квалифицировать не можем). В это же время глагол, располагающийся в конце главного, то есть в абсолютном конце, также, естественно, подпадал под сильное интонационное понижение и потому воспринимался как «неударный». Вероятно, это понимал и сам Ваккернагель, писавший о конце придаточного «wo der Satz den Ton trug» [«то место, где осуществляется повышение тона у высказывания»], но в то же время говоривший о «безударных» словах.

И все-таки закон Ваккернагеля безусловно существует. Так, интересные подсчеты приводятся в диссертации М. Л. Кисилиера [Кисилиер 2003]. Сформулировав закон Ваккернагеля несколько по-своему, но удачно: «Полноударные синтаксические элементы в функции дополнения расставляются относительно глагола-референта исходя из других критериев, чем местоименные клитики» [Там же: 7]. М. Кисилиер исследует византийский памятник VII в. («Луг духовный» Иоанна Мосха), пользуясь понятием «колон» как операционной единицей для действия закона Ваккернагеля (так же колон выделяет и К. Г. Красухин). Автор очень детально рассматривает совокупность параметров, обусловливающих действие закона Ваккернагеля, и выдвигает как бы «обратную» точку зрения: этот закон действует при немаркированности элементов высказывания. Поэтому постпозицию полного местоименного дополнения он считает базовым порядком слов, а «препозиция местоименной клитики» обусловлена маркированностью. Далее местоименные клитики постепенно превращаются в глагольные.

Закон Ваккернагеля связывается и с правилами актуального членения высказывания на тему и рему [Dunn 1989]. По мнению Дж. Данна, позиция клитик (точнее, их функция) состоит в отделении темы (топика), которая с развитием языка становится все протяженнее, и тем самым закон Ваккернагеля постепенно теряет силу. Вслед за Б. Комри, Дж. Данн считает, что в высказывании существует некая «основная интонационная пауза». В древнегреческом языке сентенциальное ударение, по его мнению, было в начале предложения. Так, Дж. Данн изучил движение безударных клитик в греческом языке в диахронии: от Гомера до Евангелия от Матфея. При этом выяснилось, что этот сентенциальный акцент постепенно передвигался к концу предложения и в конце концов разместился на глаголе-сказуемом. Дж. Данн считает эту тенденцию неизменной и пишет, что «учитывая сложность истории древней Греции, множество миграций, войн и завоеваний, регулярность этого процесса поражает и кажется запрограммированной заранее. Неизбежен поэтому вывод, что причины лежат в самом языке. Поскольку греческий – это индоевропейский язык, подобной эволюции можно ожидать и в других языках индоевропейской группы» [Dunn 1989: 17]. Тогда, если принять позицию Дж. Данна, вопрос о «ваккернагелевских» и «не-ваккернагелевских» языках переходит из плоскости типологии в плоскость эволюции.

К этому примыкают и положения Вяч. Вс. Иванова о том, что в древних языках (он приводит примеры прежде всего из анатолийских языков, затем из австралийских, египетского языка и др.) предложение не двучленно, а трехчастно и «Те группы частиц, с которых начинается в них предложение, включают и первое слово, которое вводит предложение и может быть проклитическим» [Иванов 2004: 48—49].