Неписанная любовь (ЛП)

Несмотря на отсутствие соседей, все в доме Лопесов кажется очаровательным: яркие краски, которые Нико выбрал сам, кинозал с самыми удобными креслами с откидными спинками и выбранными нами новыми блокбастерами, а также комната для няни, которая втрое больше моей старой квартиры в Лос-Анджелесе. Здесь есть все, что мне нужно, и даже больше: отдельный вход для гостей, приватная зона отдыха, великолепная ванная похожая на спа и кровать с балдахином, на которой я чувствую себя принцессой.

Нико стоит возле лифта, который Рафаэль установил, чтобы его сын мог легко перемещаться по трехэтажному дому, и постукивает кроссовком по деревянному полу с раздраженным выражением на милом маленьком личике. Он выше других детей своего возраста благодаря ДНК своего отца, что создает иллюзию, будто он старше.

— Почему ты так долго? — он хватает меня за руку и тянет внутрь кабины лифта.

— Я отвлеклась.

— На что?

— Твой отец улыбнулся.

— Правда? — Нико смотрит на меня нетерпеливыми глазами.

Этот взгляд — главная причина, по которой я вообще создала счетчик улыбок, потому что, осознает это Рафаэль или нет, его сын дорожит его улыбками. Они символизируют надежду и счастье — то, чего так не хватало в этом доме в последнее время, хотя я так и не поняла, почему.

Я протягиваю руку к его темным волосам и нажимаю кнопку подвального этажа.

— Совсем немного, но я его поймала.

— Ого. Два дня подряд, — недоверчиво говорит Нико.

— Похоже, я все-таки выиграю наше пари, — полушутя поддразниваю его я. Если Рафаэль будет улыбаться каждый день в течение тридцати дней подряд, то Нико разрешит мне одолжить его любимую фигурку на месяц.

Для ребенка эти ставки выше, чем мой выигрыш и уход на пенсию в двадцать девять лет.

— О нет, — он притворяется расстроенным.

— Ничего страшного, если ты проиграешь. Я даже соглашусь на совместное пользование.

Он с хихиканьем ударяет меня бедром, и я в отместку ерошу его темные волосы. Улыбка на его лице исчезает, когда он смотрит на меня сузившимися глазами.

— Что случилось? — спрашиваю я.

— Ничего, — его защитный тон застает меня врасплох. Хотя я привыкла к подобному тону его отца, я никогда не слышала, чтобы Нико говорил так раньше.

Нико, нахмурившись, снимает очки и протирает линзы краем голубой футболки. Он всегда любит сам выбирать себе очки, и сегодня они в толстой красной оправе, которая подходит к его футболке с изображением комиксов и красным баскетбольным кроссовкам.

Двери лифта открываются, но он слишком сосредоточен на протирании линз, поэтому я блокирую двери, чтобы они не закрылись, и жду. Он все больше расстраивается, пытаясь справиться с задачей, но я воздерживаюсь от помощи, как бы мне этого ни хотелось.

Как и любой другой восьмилетний ребенок, Нико хочет быть самостоятельным, особенно учитывая заболевание пигментным ретинитом², диагностированное у него около восемнадцати месяцев назад. Согласно моим поискам в Google, поощрение самостоятельности очень важно, особенно когда его зрение прогрессивно ухудшается и он все больше расстраивается из-за необходимости полагаться на других.

Он надевает очки обратно с тонко сжатыми губами.

— Все в порядке? — спрашиваю я.

— Да, — он щурится, глядя мне в лицо, а потом трет глаза.

— Ты уверен?

— Да, — его резкий тон удивляет меня, когда, выходя из лифта, он прижимается ко мне всем телом, так сильно напоминая в этот момент своего отца.

Я быстро встряхиваю головой.

— Хорошо, сэр. Сбавьте обороты, пока я не заставила вас сегодня практиковаться на диктофоне.

Мой комментарий, похоже, кажется, выводит его из того мрачного настроения и он вздыхает.

— Извини.

— Все в порядке. Мы все иногда бываем раздражительными, — я выхожу за ним из лифта и иду в подвал.

Вскоре после того, как меня перевели из репетитора Нико по музыке в няню, Рафаэль превратил недостроенный подвал в музыкальную студию для своего сына, в основном благодаря барабанной установке, которую ему купила крестная. Большое открытое пространство оснащено звукоизоляцией, современными технологиями звукозаписывающей студии и инструментами, которых хватит для создания целого альбома, если бы я захотела.

При этой мысли у меня сводит желудок, но я быстро прихожу в себя.

Я кручу кольцо, прикрывающее татуировку на мизинце.

— На чем ты хочешь сыграть сегодня?

Взгляд Нико мечется между витриной со струнными и духовыми инструментами и ударной установкой, а затем останавливается на черном рояле.

— На пианино.

— Правда? — если бы не Рафаэль, настаивающий на том, чтобы Нико занимался на фортепиано и скрипке как минимум два раза в неделю, я сомневаюсь, что он стал бы играть на чем-то, кроме барабанной установки. Обычно мне приходится вырывать барабанные палочки у него из рук.

— Сегодня я хочу попробовать что-то новое, — Нико направляется к скамейке с таким выражением лица, что у меня защемило сердце.

Я сажусь рядом с ним, игнорируя желание спросить, в чем дело.

— Покажи мне, на что ты способен, маленькая рок-звезда.

Глава 2

Элли