Неписанная любовь

Он легонько подталкивает меня одной рукой, а другой катит оба наших чемодана.

— Давай. Чем быстрее мы сядем в самолет, тем быстрее ты привыкнешь.

Он ведет меня по нескончаемому рукаву, в котором, кажется, жарче, чем в аду, благодаря июньскому солнцу, бьющему в металлическое покрытие.

— Ты не говорила мне, что боишься летать.

— А ты и не спрашивал.

— Вполне справедливо, — его негромкая усмешка щекочет мне ухо и вызывает дрожь по позвоночнику. — Теперь я наконец-то понимаю, почему ты не хотела лететь на частном самолете.

— Ты видел, какого он размера? Он крошечный, — на фоне огромного самолета, к которому мы идем, частный самолет Рафаэля выглядит как одна из игрушек Нико.

— Нехорошо оскорблять размер мужчины, — в его голосе звучит намек на улыбку.

— Рафаэль Анджело Лопес. Ты только что пошутил про член? — я украдкой бросаю взгляд на своего босса, щеки которого розовеют.

— Как ты узнала мое второе имя?

— Так же, как я узнаю большинство вещей.

— Моей тете нужно научиться держать рот на замке, — его румянец усиливается.

Я привыкла быть жадной до улыбок Рафаэля, но еще больше мне нравится, как его щеки краснеют от смущения, особенно когда причиной этого являюсь я.

— Эй, улитки! Быстрее! Здесь жарко! — кричит Нико.

Рафаэль отрезвляется, и его серьезная маска возвращается, когда он еще раз слегка подталкивает меня.

— Ты в порядке? — Нико смотрит на меня, когда мы наконец добираемся до двери самолета.

— Да. Просто немного тошнит.

— О нет!

Я натягиваю свою лучшую ободряющую улыбку.

— Да, но со мной все будет в порядке.

— Хорошо, потому что это будет долгий полет, — он протягивает слово «долгий», что еще больше разжигает мою панику.

Рафаэль, кажется, замечает, как я теряю самообладание, и ободряюще сжимает мою шею. Этот жест гораздо более интимный, чем он, вероятно, хотел, и от него у меня замирает сердце.

Стюардесса машет рукой, привлекая наше внимание, и Нико хватает меня за руку и тянет к открытой двери кабины.

— Пойдем!

Я следую за ним, не протестуя, потому что, несмотря на свои личные страхи, я готова сделать для Нико Лопеса все, что угодно, в том числе пережить десять часов страданий и укачивания, если это сделает его счастливым.

Нико болтает со мной без умолку на протяжении всей посадки в самолет. Я стараюсь поддерживать разговор, а он, кажется, забыл о том, что меня укачивает, пока я не снимаю с себя пропотевшую толстовку и не запихиваю в рот таблетку Драмина⁸.

— Ты все еще плохо себя чувствуешь? — спрашивает он самым громким шепотом из всех возможных.

— Вроде того?

— Почему?

К счастью, от необходимости отвечать меня спас не кто иной, как Рафаэль.

— Николас? — зовет его отец с сиденья позади меня.

— ¿Si, Papi? (Да, папа?).

— Ты не против поменяться со мной местами?

Он слегка хмурится.

— Почему?

— Потому что мой иллюминатор не открывается.

— Хм, — Нико наклоняется и шепчет мне на ухо: — Papi (Папа) любит летать с открытым иллюминатором, потому что он пугливый как кот.

Что ж, Рафаэль будет очень разочарован, когда узнает, что я предпочитаю, чтобы оно было закрыто.

— Нико, — говорит Рафаэль слишком серьезным тоном.

— Хорошо.

Они меняются местами. Поскольку Рафаэль купил четыре билета, чтобы никто не сел рядом, Нико растягивается на двух больших сиденьях.

— Пристегнись, пожалуйста, — Рафаэль встает и ждет подтверждающего щелчка двух металлических деталей, сцепляющихся друг с другом.

Мое сердце, которое и так бешено колотилось, грозит разорваться, когда Рафаэль проскальзывает в щель между мной и сиденьем напротив моего.

Я никогда раньше так остро не ощущала присутствие кого-то еще, и мое тело замирает, когда он протискивается мимо меня, чтобы занять свое место.

— Привет, — говорит он, усаживаясь в кресло рядом со мной.

— Привет, — я смотрю в его темно-карие глаза.

Нам редко выпадает шанс быть так близко друг к другу, и я не совсем понимаю, как я к этому отношусь. С одной стороны, мне трудно отвести взгляд, а с другой — я отчаянно пытаюсь уклониться от его глаз.

К счастью для нас обоих, он портит момент, поднимая шторку иллюминатора.

— Нет! — я поспешно накрываю его руку своей.

— Тебе не нравится смотреть в окно?

— Абсолютно нет.

Он хмурится.

— Почему?

Поскольку мое самосохранение было потеряно где-то между рукавом и салоном первого класса, мне нечего терять, если я буду откровенна.

— Это усиливает мою тревогу.

— Хм.

— Что?

Он на мгновение задумывается.

— Чего ты боишься больше всего? Клаустрофобии? Крушения? Турбулентности? Взлета или посадки?

— А есть вариант «все из вышеперечисленного»?

Его губы слегка изгибаются в уголках.

— Ты так сильно ненавидишь полеты?

— Абсолютно ненавижу. Весь этот процесс — кошмар от начала и до конца, так что, может, лучше я поменяюсь местами с Нико и дам вам двоим насладиться всем этим первым классом.

Он игнорирует мое предложение и спрашивает:

— Сколько раз ты летала на самолете?

— Два.

— За всю свою жизнь?

— Нет, за последний месяц.

Он гримасничает.

— Конечно, два раза за всю жизнь. Одной поездки мне было бы достаточно.

Он наклоняет голову.

— Но ты согласилась поехать в эту поездку.