Неписанная любовь

То, что Нико молча боролся с ночными кошмарами, напоминает мне меня, и от этого мне становится физически больно.

— Я ценю то, что ты мне рассказал.

Он щурится.

— Правда?

— Конечно. Не знаю, рассказывал ли я тебе раньше, но мне тоже часто снились кошмары.

— О чем?

Несмотря на ощущение, что меня душит воротник футболки, я натягиваю маленькую, ободряющую улыбку.

— О том, что пугало меня в прошлом.

Его брови сходятся вместе под очками.

— Правда?

Я киваю.

— А что снится тебе?

— Мне снятся сны о том, что я ничего не вижу. Я слышу. Могу чувствовать запахи и прикосновения, но зрение пропало.

Мне хочется заключить его в объятия и никогда не отпускать, но я сижу на своем месте.

— Звучит пугающе.

Его подбородок дрожит.

— Однажды я заблудился в торговом центре. Внезапно все погрузилось во тьму. Никто не мог помочь мне найти тебя.

Я тянусь к его руке.

— Мне жаль, что тебе снятся такие кошмары.

Он смотрит на свои колени.

— Я не хочу, чтобы все стало черным.

Я качаю головой.

— Доктор сказал нам, что этого не случится.

— Я знаю, но что, если он ошибся?

— Ни один врач не может предсказать будущее, но у них есть научные данные, которые доказывают, что ты сможешь по-прежнему видеть. И есть вещи, которые мы можем сделать, чтобы помочь тебе.

— Но мое зрение уже не будет прежним. Оно станет только хуже.

— Ты прав, — еще одна острая боль пронзает мою грудь, но вместо того, чтобы позволить своему горю поглотить меня, я направляю его на то, чтобы помочь сыну справиться с его страхом. — Но мы максимально используем то зрение, которое у тебя есть.

Его хмурый взгляд превращается в улыбку.

— Значит, мы можем постоянно ездить в отпуск?

Я смеюсь, от чего его ухмылка только расширяется.

— Я подумаю об этом, — хотя я не могу ездить в отпуск так часто, как хотелось бы Нико, я могу сделать его моим главным приоритетом, чтобы у него было как можно больше ярких воспоминаний.

Мы переходим к более легким темам, например, к нашей будущей поездке с Элли на Гран-при Мехико в октябре, а затем отправляемся к месту сбора для нашей поездки на квадроциклах.

Мы с Нико с удовольствием исследуем живописные долины, грунтовые дороги и культовые места из фильмов на нашем двухместном квадроцикле. Улыбка Нико не сходит с лица, он постоянно смеется, пока я везу его, и мне нравится заставлять его визжать от резких поворотов и небольших кочек.

Мы уже несколько месяцев не получали такого удовольствия, и мне не хочется ехать обратно к месту высадки только потому, что я не хочу, чтобы сегодняшний день заканчивался.

Чтобы сделать Нико счастливым, тебе не нужны квадроциклы или пляж. Нужно просто быть собой.

— У тебя в бороде немного грязи, — он смеется, поглаживая мой подбородок.

— Может, мне стоит ее сбрить? — хотя моя борода всегда аккуратно подстрижена, песок и грязь, как сегодня, все равно попадают в нее, вызывая зуд.

— Правда? — его глаза расширились.

— Да, — я почесал щеку.

Он расплывается в улыбке.

— Ура!

— Тебе не нравится моя борода?

Его лицо краснеет.

— Я этого не говорил.

Он и не должен был.

— Хорошо. Тогда она тебе нравится?

Он прикусывает нижнюю губу.

— Думаю, да, — я обнимаю его и трусь лицом о его лицо, получая громкий смех и сильный толчок в плечо.

— Прекрати! — визжит он, когда я размазываю грязь по его щекам.

— Что ты сказал?

— Я сказал «прекрати»! — на этот раз он говорит громче.

Я отпускаю его.

— Ты должен был раньше сказать мне, что тебе она не нравится.

На его лице появляется мрачное выражение, после чего он опускает взгляд на свои ноги.

Мышцы моего живота сжимаются.

— Что случилось?

Он молчит.

— Я просто пошутил, — говорю я, чтобы успокоить его.

— Я знаю, — шепчет он.

— Я сказал что-то, что тебя расстроило?

Он качает головой.

— Ты можешь поговорить со мной. Я не собираюсь злиться или что-то в этом роде.

Он делает глубокий вдох.

— Я подслушал, как Далия и Лили говорили о тебе.

Мои легкие словно сдавливает какой-то невидимый груз.

— Что они сказали?

— Что ты красивый, но скрываешь это, потому что грустишь.

Mierda (Дерьмо).

Услышать правду из уст моего сына — тяжелый удар. Я спрятал свое отчаяние и стал кем-то другим, пока не перестал узнавать собственное отражение.

Легко было не замечать, каким неудачником я был, если заставить его совсем исчезнуть.

Слова Нико разжигают в моей груди новый огонек надежды.

Я опускаюсь перед ним на колени.

— Лили и Далия были правы.

Он поднимает голову.

— Они были правы?

— Да. Я перестал заботиться о себе, потому что мне было грустно.

Его нижняя губа дрожит.

— Но я не согласен с одним моментом, — добавляю я.

— С чем?

— Что меня называют красивым.

Он смеется.

— Теперь ты просто ведешь себя глупо.

— Нет. Я счастлив.

Его настороженность никуда не делась.

— Правда?

— Да, и я собираюсь тебе это доказать.

Через час я паркую джип у отеля. Нико с трудом тащит сумки с вещами, которые мы — ну, в основном я — выбрали для Элли, но он отказывается от моей помощи, пока тащит их обратно в наш номер.

Он выходит из моей комнаты, чтобы заглянуть в ее, но возвращается с хмурым видом.

— Она заснула.