Неплохо для покойника!

И Мишка принялся философствовать на тему о месте женщины в этой жизни, разводя руками и время от времени отряхивая с волос капли воды. Я его не перебивала. Нужно было дать ему выговориться, чтобы он немного протрезвел.

На все про все у него ушло минут двадцать.

И чего я только за это время не наслушалась! Мало того, что женщины разбивали сердца и растаптывали судьбы, так еще на них лежала ответственность за все кораблекрушения, за авиа— и автокатастрофы, которые происходили и происходят в мире!

— А как же?! — вскинулся Мишка в ответ на мой возмущенный возглас. — А как же?!

Представь себе капитана судна, который перед рейсом скандалит с супругой! Или, чего доброго, она обливает его водой! Так у него же потом развивается хроническая боязнь водной стихии…

Видя мою растерянность, Михаил оживился и быстро переключился на проблему матерей-одиночек.

— Кому как не тебе знать, что девяносто процентов разводов случаются по инициативе женщин?..

Я бросила выразительный взгляд на часы и, увидев, что положенное ему время истекает, с сардонической улыбкой произнесла:

— Ну все — регламент, мой дорогой! А сейчас я хотела бы выслушать полнейший отчет о всех предпринятых тобой действиях. Мне хотелось бы знать, как ты отрабатываешь свой хлеб…

— Упрекаешь? — попытался скорчить оскорбленную гримасу Михаил.

— Да! — не клюнула я на его удочку. — Еще как!

Мишка кряхтя встал, подтянул видавшие виды спортивные штаны и пошел куда-то в угол. Хочу отметить, что из мебели в его комнатенке имелись диван, два стула, колченогий стол, отслуживший свое в какой-нибудь забегаловке, да деревянный «бабушкин» комод.

Так вот, проигнорировав всю эту рухлядь, он упорно, черепашьими шажками, прошаркал в затянутый паутиной левый от входа угол. Остановившись там, он нагнулся, поднял маленький кусочек половой доски, представив моему вниманию небольшой тайничок, и извлек наружу небольшую картонную коробку.

— Ты шла буквально по моим следам, — начал он, открывая коробку и принимаясь копаться в груде бумаг, которыми та была забита до самого верха. — Но в отличие от тебя, я пошел дальше…

— Куда, если не секрет? — все еще недоверчиво посматривала я в его сторону.

— Я так сумел очаровать эту бабуленцию, что она собственноручно открыла мне двери архива и оставила там в одиночестве на целых три часа…

— И что ты там отрыл?

— Много чего, но тебя это не касается, — заважничал Мишка. — Это дела других моих клиентов.

— Хватит выпендриваться! — ухмыльнулась я. — Так я тебе и поверила! Я себя так ругаю, что имела неосторожность связаться с такой необязательной личностью…

Мой друг обиженно засопел и на пару минут умолк. Но природная «скромность» все же взяла верх, и он вновь принялся нахваливать свое природное чутье и хватку сыщика.

— Да, я выпил! — с пафосом выдал он. — Но после праведных трудов среди засиженных мухами, клопами и еще бог знает кем бумаг я имел право на расслабон…

— Видимо, результат твоих поисков оказался сногсшибательным, раз ты так шикарно расслабился, не дотянув даже до дивана? — ехидно поинтересовалась я. — Можно полюбопытствовать — что там отыскалось, среди бумаг, засиженных насекомыми?

Мишка скромно потупил взор и, вытащив откуда-то, с самого дна коробки, измятый до нельзя конверт, тихо пробормотал:

— Я нашел письмо Саши М…

* * *

Шел первый час ночи.

Я сидела над измятым, испещренным мелким почерком листом бумаги и силилась разгадать загадку, которую задал нам автор сего послания.

Письмо было написано ровным, с незначительным наклоном вправо почерком. Все знаки препинания автор расставил по своим местам. Объем письма — четыре абзаца по двадцать предложений в каждом — редакция газеты порядком сократила, сведя до минимума и изложив лишь малую часть его. Но несмотря на это, ничего нового из этого послания мною почерпнуто не было. Все изложенное заключало в себе одну главную мысль — ищите правду в прошлой жизни героев…

— Бумага «Хьюлет Паккард», — отвлек Меня Мишка. — Такой в каждом магазине навалом. Авторучка с гелиевым стержнем, их сейчас тоже пруд пруди…

— А почерк?! Что ты можешь сказать о нем?!

— А ничего… — Мой друг пожал плечами. — Такое ощущение, что человек, писавший письмо, сдавал экзамен по чистописанию.

Ты посмотри на наклон, каждая буква старательно выписана рядом с другой. Здесь никакой зацепки. Но есть одно «но»…

— Какое?! — подняла я на Михаила начавшие ломить от усталости и напряжения глаза.

— Конверт…

— А что — конверт? Обычный. Как ты скажешь, таких пруд пруди. Было бы письмо заказным, другое дело, а так…

— Я тоже так думал, а потом решил сходить в отделение связи, проштамповавшее сие сочинение.

— И что?

— Да ничего. Разве кто-нибудь вспомнит?..

Было это давно, и, как ты правильно заметила, письмо не заказное…

— Так какое «но» ты припас напоследок? — скрипнула я зубами, поняв, что Мишка намеренно тянет резину.

— Может быть, это совпадение, а может, и нет, но это отделение связи располагается во дворе дома, где живет, вернее, жила твоя подруга Антонина.

— А при чем тут Антонина? Она родилась и выросла в этом городе и никогда не выезжала в места, о которых пишет автор…