Неплохо для покойника!

Пока все шло нормально. С каждым шагом я становилась все смелее и, как мне казалось, начала уже различать какие-то оттенки в этой черной бездне. Обстановка, в целом, благоприятствовала тому, что на душу мою наконец снизошло успокоение: никаких черных котов из-под ног с диким ревом не выскакивало, никаких летучих мышей, цепляющихся за волосы, не пролетало. Я расправила плечи, подняла подбородок и уверенно зашагала по направлению к своему дому, благо до него оставалось уже метров двадцать. Но не успела я проделать и половины оставшегося пути, как налетела на какую-то преграду. Вытянув вперед руки, я сделала шаг влево и затем вперед — пути не было…

— Что за чертовщина такая?! — удивилась я, точно помня, что в этом месте тротуара никаких препятствий прежде не замечала.

Потоптавшись немного, я попыталась обойти незримую баррикаду, но результат оказался тот же. И тогда, протянув вперед правую руку, я принялась обследовать невидимое препятствие: пальцы мои нащупали что-то жесткое, напоминающее резину.

"Видно, я сбилась с дороги! — мелькнула спасительная мысль в голове. — А это не что иное, как стожок сена, накрытый брезентом…

Я же видела такие в этом дворе. Нужно взять чуть левее…"

И не успела я порадоваться сделанному открытию, как под ладонью явственно ощутила биение человеческого сердца. В ту же минуту мне захотелось завизжать, закрыть глаза, заткнуть уши и бежать, бежать, куда глаза глядят, но вместо этого я еле слышно выдохнула:

— Кто здесь?!

— Не бойся, — было мне ответом, и в глаза ударил яркий луч фонарика. — Саврас, это она…

Темнота вокруг меня зашевелилась, материализовываясь и обретая очертания человеческих фигур.

— Уберите свет, — хрипло попросила я. — Кто вы? Что хотите?..

Фонарь погасили. Меня взяли в кольцо так, что я ощутила на своей коже горячее мужское дыхание. Мужчины, а судя по голосам, они были достаточно молоды, о чем-то вполголоса переговаривались, но ничего не предпринимали.

До меня долетали обрывки их разговора, и я не знала, что можно предпринять в данной ситуации. Попытаться бежать было бы глупо: один шанс из тысячи, что я не упаду и не переломаю себе конечности Заорать благим матом — так это надо было делать раньше. Сейчас же несколько пар рук мгновенно пресекут мою попытку позвать на помощь уснувшее к тому часу население. Поэтому, замерев от ужаса, сковавшего меня по рукам и ногам, я стояла и терпеливо ждала.

Прошло минуты три, которые показались мне вечностью. Потом я почувствовала рядом какое-то движение, парни расступились, и в лицо опять ударил пучок света.

— Анна? — позвал приятный мужской голос с легкой хрипотцой.

— Анна, — обреченно кивнула я. — Что вы хотите? И уберите, наконец, свет! По-моему, вы достаточно насмотрелись на меня.

— Убери свет! — приказал властно все тот же голос. — Извините, что так получилось. Мы не хотели вас пугать…

Фонарь погас, а меня осторожно взяли под локоток и куда-то повели. Я безропотно подчинилась. Не знаю куда, но в душе моей вдруг возникла твердая уверенность, что теперь я вне опасности.

— Давайте присядем здесь.

— Где? — пробормотала я в замешательстве. — Ничего не видно!

Луч фонарика вновь взметнулся, выхватив из темноты скамейку, старенькие, ободранные качели и полуразвалившуюся песочницу в глубине двора.

— Почему такая темнота вокруг? — машинально поинтересовалась я, усаживаясь на скамейку.

— Авария на подстанции, десяток домов остались без света, — пояснили мне, и мужчина, обладатель приятного голоса, уселся рядом со мной. — Мне нужно с вами поговорить…

— Я поняла, а кто вы?..

— Я?.. — Говоривший замялся. — Не знаю, слышали ли вы обо мне. — . Я — Малик. Мое…

— Не трудитесь, — оборвала я его на полуслове. — Я слышала о вас.

Имя Малика приводило в трепет жителей окрестных домов. Мамаши прятали своих малышей, едва заслышав рев мотоциклетных моторов его банды. Чем они конкретно промышляли, никто не знал наверняка. Одни поговаривали, что наркотиками, другие — рэкетом, третьи — несли ахинею про украденные органы пропавших без вести людей… Но не был пойман ни один из его людей.

Внешность Малика не располагала к симпатии.

Азиат по крови, он имел широкоскулое рябое лицо, глубоко посаженные глаза, перебитый в драке и не правильно сросшийся нос.

Одет дорого, но неряшливо. Женщины для него лишь объект усмирения плоти. Рассказами о его извращениях пугали юных девушек, любительниц романтических прогулок на мотоциклах. Одна из них так и не вернулась домой год назад. Но сколько ни таскали Малика по этому делу ребята из местного РОВД, так и не смогли ничего доказать.

— Наверняка вы слышали обо мне только плохое, — оторвал он меня от размышлений.

— Скажу честно — лестного говорят мало, — согласилась я и поинтересовалась:

— Но вы наверняка остановили меня не за тем, чтобы услышать из моих уст характеристику своей личности?

— Совершенно верно. — Малик помолчал, словно собираясь с мыслями, а затем продолжил:

— На днях в вашем дворе убили парня. Он был при вас чем-то вроде охранника.

— Откуда вы знаете? — удивилась я его осведомленности.