Непобедимая жара

После завтрака, состоявшего из moules frites[123] и салата frisee au lardon,[124] который Маргарет объявила превосходным, она оплатила счет. Хит, наблюдавшая за ними в бинокль, отметила, что Мартинес даже не посмотрел в сторону чека. Когда официант забрал деньги, наступила неловкая пауза, означающая переход к истинной цели встречи. Пауза оказалась недолгой. Алехандро Мартинес был отнюдь не из застенчивых.

— Эмма сказала, что вы готовы поддержать наше дело.

— О, разумеется. Я очень заинтересована. Вы искренне в него верите?

— Конечно. Сам я не из Колумбии, но, как сказал великий Чарльз Диккенс: «Милосердие начинается дома, а правосудие — по соседству».[125]

Рук обернулся к Хит:

— Вот тебе польза тюремной библиотеки.

Мартинес продолжил:

— Но, как и все ценное, оно не достается даром. — Он помолчал. — Оно требует денег. — И затем спросил: — Вы принесли наличные, я правильно понял?

Когда они вышли на улицу, Никки сказала:

— Умно. Твоя мать умудрилась встать так, чтобы Мартинес оказался к нам спиной.

— Поверь мне, за тридцать лет на Бродвее она сумела научиться тому, как представить собрата-актера в невыгодном свете.

Мартинес взял у Маргарет сумку «Луи Виттон», склонился над ее рукой, и они расстались. Она направилась на юг, как и было задумано; Мартинес, закинув ремень сумки на плечо, пошел на север. Никки подняла большой палец, когда миссис Рук проходила мимо, и Маргарет едва заметно кивнула ей с торжествующим видом актрисы, вызванной на поклон.

Они решили взять машину напрокат, потому что сочли это лучшим вариантом для слежки за Мартинесом. Так они могли разделиться в случае, если бы он спустился в метро, но Алехандро Мартинес, избегающий сидеть в ресторане у окна, был не из тех, кто пользуется общественным транспортом. На 72-й он уселся на заднее сиденье поджидавшего его черного седана, и слежка началась.

Время ланча давно миновало, на улицах было достаточно машин, чтобы затеряться в их потоке, но до часа пик было далеко, так что им везло. Приближаясь к 112-й, водитель Мартинеса нажал на правый поворотный сигнал — собирался сворачивать на восток. Рук немного притормозил, прежде чем свернуть следом за ним, и всю дорогу до 1-й авеню, в Испанский Гарлем, держался на расстоянии нескольких десятков метров от «линкольна», за другими машинами. Когда преследуемая машина неожиданно свернула вправо на Марин-бульвар и остановилась между магазином автомобильных колпаков и похоронным бюро, Рук проехал мимо, чтобы не вызывать подозрений. Через несколько сотен метров он тоже припарковался и взглянул в зеркало заднего вида. Никки отстегнула ремень и встала на колени на свое сиденье, чтобы посмотреть в заднее окно: Мартинес быстро перешел тротуар и юркнул в дверь штаба «Justicia a Guarda», держа в руках сумку с деньгами.

Впереди, напротив ресторанчика мексиканской кухни, освободилось место для парковки, и Рук поспешил его занять; теперь тротуар был хорошо виден в оба зеркала. Пока они ждали и наблюдали за зданием, телефон Рука завибрировал.

— Ведь ты ни за что не ответишь на звонок по этому взломанному телефону, у тебя же есть новый, — усмехнулась Никки.

— Помолчи, а?

— Сам помолчи.

— Это Рук, — сказал он в трубку. — Ага… — Он знаком показал, что ему нужна ручка. Хит подала ему ручку и поднесла блокнот. Он быстро нацарапал какую-то дату: 31 мая 2004 года. — Послушайте, спасибо, я… — Он отнял телефон от уха и уставился на него. — Осел. Бросил трубку.

— Твой приятель из «Готэм аутсорс»? — Рук кивнул, и Хит сказала: — Ага. Я сразу увидела, что вы понравились друг другу.

Они снова посмотрели в зеркало заднего вида. Мартинеса не было видно, хотя водитель, припарковавшийся во второй ряд, не выключал двигатель. Рук заговорил:

— Тридцать первого мая две тысячи четвертого года был День памяти.[126] Мистер Счастливчик сообщил мне, что Алан Барклей скрылся и бросил его в критическом положении в канун национального праздника, когда у большинства штатных сотрудников телекомпаний выходной и услуги его фирмы особенно востребованы.

Хит заметила:

— И, что не менее важно, в тот же день, когда полиция обнаружила тело Хаддлстона в его «БМВ».

— Я вот что никак не могу понять. — Рук снова взглянул в зеркало и продолжил: — Электрические ожоги на теле Хаддлстона. Хорста Мюллера и отца Графа пытали затем, чтобы выяснить, где находится видео. Но зачем было мучить Джина Хаддлстона-младшего?

Хит пожала плечами:

— Может, он тоже имел какое-то отношение к видео?

— Пожалуй, мне это нравится, — согласился Рук. — Он же был сыном знаменитого актера, так? Допустим, они с Аланом Барклеем тайно сняли некое компрометирующее видео, — скажем, на котором копы из отдела по борьбе с наркотиками берут взятку? — Когда она с сомнением покачала головой, он добавил: — Не потому, что они были такими уж сознательными гражданами. А скорее для шантажа: чтобы получать наркоту подешевле, пользуясь этим видео как рычагом давления.

— Таких парней опасно шантажировать — себе дороже.