Обнаженная жара

Ричард Касл ОБНАЖЕННАЯ ЖАРА

Настоящей Никки Хит с благодарностью

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Никки Хит размышляла, почему красный свет горит особенно долго, когда на дороге пусто. Здесь, на углу Амстердам-авеню и 83-й, сигнал не сменялся целую вечность. Хит ехала на первый утренний вызов и могла бы пройти левый поворот с мигалкой, но преступление совершено, медэкспертиза уже на месте, а труп никуда не денется. Воспользовавшись паузой, Никки содрала крышку со стакана кофе, чтобы проверить, не слишком ли он остыл. Дешевый белый пластик треснул, и половина крышки осталась в руке, а другая половина — на стакане. Хит громко выругалась и бросила бесполезный обломок на коврик под ногами. Не успела она сделать первый глоток, крайне необходимый, чтобы разогнать утренний туман в голове, как сзади раздался гудок. Наконец загорелся зеленый. Ну разумеется!

Опытной рукой удерживая чашку, чтобы не пролить кофе на руль и на пальцы, Никки свернула налево по 83-й. Она как раз выровняла машину, когда от кафе «Лало» на дорогу выскочила собака. Хит ударила по тормозам, и кофе выплеснулся ей на колени. Юбка была испорчена, но сейчас собака волновала Никки сильнее.

К счастью, животное не попало под колеса. И даже не испугалось. Небольшая немецкая овчарка или помесь лайки с дворнягой храбро стояла на дороге и не двигалась с места, глядя на Никки через плечо. Хит улыбнулась и помахала. Этот пристальный взгляд ее нервировал. Очень уж вызывающий и пронзительный. Глаза, блестящие из-под темных, нахмуренных бровей, казались зловещими. Присмотревшись, Хит поняла, что в самой собаке было что-то странное. Словно это и не собака вовсе. Слишком маленькая для овчарки или даже лайки, на бурой шкуре серые крапины. А еще слишком узкая и острая морда. Псина скорее походила на лису. Нет…

Это был койот!

Нетерпеливый водитель сзади снова засигналил, и животное двинулось прочь. Не метнулось в панике, а направилось рысцой, демонстрируя изящество дикого зверя, проворство и что-то еще. Надменность, вот что. Хит проводила койота взглядом. У обочины он остановился, еще раз пристально посмотрел и помчался к Амстердам-авеню.

Никки решила, что утро началось не лучшим образом: мало того что койот напугал ее, едва не угодив под колеса, так еще и этот взгляд. Двинувшись дальше, она достала из бардачка салфетки и, промокнув юбку, пожалела, что надела не черную, а хаки.

Никки так и не привыкла к виду покойников. Остановившись на углу 86-й и Бродвея, за фургоном судмедэкспертов, она в который раз подумала, что привыкнуть было бы хуже.

Медэксперт сидел на корточках на тротуаре перед витриной, которую делили магазин дамского белья и пекарня-кондитерская. Весьма сомнительное соседство. Жертвы пока не было видно. Из-за забастовки городских мусорщиков вдоль дороги громоздились кучи отходов, вонь явственно ощущалась, даже несмотря на утренний холодок. Но по крайней мере горы мусора удачно отгораживали место преступления от зевак. По кварталу уже расхаживали ранние пташки, человек десять собралось за желтой ленточкой у входа в подземку.

Хит бросила взгляд на электронные часы над банком. Цифры, отображающие время, чередовались на них с информацией о температуре воздуха. Всего 6:18. Ее смены все чаще начинались подобным образом. Экономический кризис затронул всех, и, что бы ни было причиной — сокращение штата полиции или финансовые проблемы граждан, детектив Хит с каждым днем видела все больше трупов. Что бы ни утверждала криминальная статистика Дианы Сойер,[1] даже если убийств не становилось больше, преступления совершались чаще.

Но статистика статистикой, а для Ники каждая жертва имела значение. Она дала себе слово никогда не рассматривать убийства как абстрактное явление. Это было не в ее характере, да и личный опыт мешал. Потеря почти десятилетней давности искалечила ее душу, но сквозь ужасные шрамы, оставшиеся после убийства матери, пробивались ростки сочувствия. Начальник их участка, капитан Монтроз, сказал как-то, что потому она и стала лучшим из его детективов. Никки предпочла бы добиться того же результата менее мучительным способом, но сдавать карты выпало не ей, и потому Хит в это прекрасное во всех прочих отношениях октябрьское утро чувствовала себя комком обнаженных нервов.

Никки выполнила свой ритуал: минуту размышляла о жертве, устанавливая личную связь и отдавая дань памяти маме. Это занимало всего несколько минут, зато помогало настроиться.

Хит вышла из машины и принялась за работу.

Поднырнув под желтую ленту, Ники замерла, уставившись на собственный портрет на обложке мятого журнала «First Press», торчавшего из мусорного мешка между упаковкой от яиц и грязной подушкой. Боже, как она ненавидела эту позу: одна нога на стуле, руки сложены на груди, «зиг-зауэр» на поясе рядом со значком. И этот кошмарный заголовок: «Супер-Хит — удар по преступности».