Непобедимая жара

После того как их жаркий роман набрал силу, произошли другие события, способствовавшие сближению. Они стали лучше узнавать друг друга, и Никки уже начинало казаться, что это Именно То, Что Надо, и что они идут к некой благополучной развязке. Но в действительности они двигались к обрыву и теперь повисли над пропастью.

Месяц назад Рук уехал. Он отправился собирать материал о международной торговле оружием для разоблачительной статьи в «First Press». Все это время от него не было никаких вестей; он мотался по горным деревушкам Восточной Европы, африканским портовым городам, мексиканским аэродромам и еще бог знает где. Уже месяц Никки предавалась размышлениям о том, кто же они друг другу, черт побери.

Связи с Руком по-прежнему не было, и это еще больше ухудшало дело. Он, конечно, сказал Никки, что будет вынужден уйти в глубокое подполье, но за четыре недели, проведенные в полном одиночестве, даже без телефонных разговоров, она впала в тоску. Никки уже начинала сомневаться в том, что он жив, представляя себе его в темнице у каких-нибудь бандитов. Неужели в течение этого времени он действительно не мог связаться с ней, а может, просто не пытался? Сначала Никки старалась отгонять подобные мысли, но после дней и ночей борьбы с самой собой она решила, что шарм Джеймсона Рука, бродяги и космополита, теперь для нее значительно потускнел. Разумеется, она уважала его достижения, две Пулицеровские премии за журналистские расследования, и разумом понимала, что такова специфика его работы. Однако легкость, с которой он «убрался из Доджа»,[9] испарился из ее жизни, заставила Никки задуматься не просто о том, каковы их перспективы, но и о том, вместе они или уже нет.

Никки взглянула на часы и подумала: интересно, сколько времени сейчас там, где находится Джеймсон Рук? Затем посмотрела на число. Он должен был вернуться через пять дней. И Никки в очередной раз задалась вопросом: а что будет с их отношениями к тому времени?

Оценив ситуацию, Хит решила, что лучше самой дождаться менеджера секс-клуба, которая должна была открыть каморку с видеозаписями. Таким образом, Никки могла освободить своих детективов, чтобы те, прихватив нескольких патрульных, отправились осматривать окрестности. Поскольку таксокопы вызвались опрашивать засидевшихся посетителей баров, людей, работающих в ночную смену, и курьеров, Хит велела Тарреллу и Каньеро (которых в участке шутливо и с нежностью называли Тараканами) сосредоточиться на поисках документов или бумажника.

— Осмотрите урны, мусорные баки, решетки люков, закутки под крыльцом — все укромные уголки, где можно быстро что-то спрятать. В этом районе мало зданий с консьержами, но, если увидите такое, расспросите привратника. И еще зайдите в «Феникс хаус»[10] дальше по улице. Может, кто-нибудь из наших друзей-алкоголиков еще не спал и видел или слышал что-то.

Мобильные телефоны Тараканов звякнули с интервалом в несколько секунд. Хит указала на свой мобильник и пояснила:

— Это снимок лица жертвы, который я только что вам отправила. Показывайте его всем подряд, может, сработает.

— Отлично, — отозвался Каньеро. — Люди просто обожают, когда перед завтраком им суют под нос фото задушенного дядьки.

Когда детективы направились к лестнице, Никки крикнула им вслед:

— И поищите поблизости камеры наружного наблюдения: на банках, ювелирных магазинах, — в общем, вы знаете. Когда они откроются, мы сможем заглянуть туда и вместе просмотреть записи.

После разговора с менеджером «Опасных связей» у детектива Хит окончательно испортилось настроение. Никки сомневалась в том, что звонок Таррелла разбудил женщину. Было ясно, что Роксан Пельтц еще не ложилась. Об этом говорило обилие яркого макияжа и обтягивающий фигуру комбинезон из искусственной кожи, скрипевший всякий раз, когда менеджер шевелилась в своем офисном кресле. В бабушкины очки были вставлены синие линзы, такого же цвета были и кончики коротких, сожженных перекисью волос, от которых исходил явственный запах конопли. Когда Никки сообщила ей истинную причину появления полиции — труп камере пыток, — менеджер побледнела и даже пошатнулась, показала ей фото жертвы на своем мобильном, из-за чего женщину едва не стошнило. Несчастная нащупала кресло, села и выпила несколько глотков воды из стакана, который подала ей Никки, но, придя в себя, заявила, что никогда не видела убитого.

Когда Никки спросила, нельзя ли ей взглянуть на записи с камер видеонаблюдения, Роксан Пельтц, заупрямившись, вдруг вспомнила о своих конституционных правах. Тоном человека, неоднократно преследуемого за содержание подпольных притонов, она начала сыпать фразами вроде «законные основания», «несанкционированный обыск», «конфиденциальность клиентов» и «свобода самовыражения». Номер адвоката был у нее на кнопке быстрого набора, и несмотря на то, что еще не было шести утра, она позвонила и разбудила его. Глядя в ее ярко накрашенные глаза, Ники слушала, как она, словно попугай, повторяет слова адвоката насчет того, что без судебного распоряжения нельзя открывать подсобку и просматривать видео.