Непобедимое племя

Когда Эвелин оделась и спустилась, я все же рискнул одарить ее своим неодобрительным вниманием, но ничего не сказал. Она села рядом с Брэдли на ступеньку. Смотрела на него, как любящая жена. Молчала и гладила его по голове, а тот лишь устало сопел и краснющими глазами пялился в ноги. Спустя полминуты она соизволила спросить:

– Что случилось?

– Ягод каких-то обожрался, вот и страдает… самый удачливый! – негодовал я.

– Я про вас обоих! – беспокойно сказала она.

– От индейцев удирали, – тускло ответил я. – Два раза. И оба раза чудом остались живы.

– Вы с ума сошли! – вскрикнула она. – Какого черта вас туда потащило?

– А кто ты такая, чтобы так беспокоиться за нас? – возразил я. – Это наши жизни, наши дела и тебе в них делать нечего!

Тут от моих, видимо, криков проснулся один из дикобразов. Элл или Стил, не важно, поднялся, подошел ко мне и промычал. Я не понял, чего он хотел, но знал – без языка у нас диалог не построится. Тогда ему на помощь пришел товарищ. Я путал, кто из них кто. Они выглядели одинаково: небриты, в потрепанных костюмах, с дырявыми шляпами на головах. Сами грязны и вонь от них стояла, как от конюшни.

– Где пропадали? – спросил говорливый.

– За картой ездили! – ответил я. – О’Блик похитил ее и умчал. Мы кинулись за ним. Нас индейцы чуть не четвертовали. Правда, старика мы больше не увидим…

– Была карта? – удивленно спросил тот.

– Представь! – скорчив гримасу, сказал я. – Не могли проверить чемодан пацана.

– Вы ее вернули? – внезапно спросил Гимли.

– Да. Она у Брэдли.

– Отлично, – улыбчиво сказал парень и, схватив костыль, поднялся. Он прихромал ко мне и спросил: – Когда двинемся?

– Я смотрю, ты уже двинулся, – раздраженно ответил я. – Раз уж решил, что мы по твоему слову сели и поехали. Или змеиный яд по мозгам дал? Мы с Брэдли едва жизней не лишились. Он в состоянии полета сейчас. Не видишь, блюет каждые три минуты. А что у него в штанах творится, тебе лучше и не знать. Мне с этим ужасом пришлось всю ночь ехать. Нам нужно отдохнуть, отмыться, наесться и вообще…

– Что вообще? – спросил Гимли.

– Не задавай вопросов!

– Он выживет? – накинулась на меня Эвелин.

– Сдохнет! – завопил я. – И ты, и я, и все мы сдохнем! Жизнь – она такая!

Я был в ярости от всех этих расспросов. Чувствовал себя говорящим музейным экспонатом. Схватив кувшин, что первым мне попался под руку, убежал наверх и закрылся в комнате. Я сел на кровать, выпил немного и впервые за долгое время расслабился. Порез на лодыжке не давал повода беспокоиться. Не сильный. Я снова отпил из кувшина, а затем откинулся на кровать. Как же было приятно ощущать эту мягкость под собой, эту легкую свободу. Как руки тянулись к подушке, набитой перьями. Мне не хотелось отсюда уходить. Чувство, когда ты освободился и просто лег, непередаваемо. В лицо предательски светило солнце, но и оно у меня выпрашивало улыбку. Я лежал с закрытыми глазами, как умалишенный, то радовался, то хихикал, то замолкал и сопел. Я не мог уснуть долгие часы. Стресс. Сердце билось, а в голову лезли воспоминания о ситсах. Я был на волоске от смерти не один раз. Почему не смерть? Почему жизнь?

Проснулся вечером. За окном смеркалось. Весь день продрых, как неживой. В животе урчало, а во рту сухо. Спина упиралась во что-то твердое и холодное. Револьвер. Зачем он мне понадобился, только черт знал. Я вынул его из-за спины и впихнул под ремень спереди. Я не мог сообразить, который час; озирался и чего-то будто боялся. Выглянув в окно, увидел на улице толпу людей. Те кричали, кто-то играл на скрипке, кто-то плясал. Картина, как в день нашего приезда. Лишь одна фигура меня взволновала. В конце фактории, точно у нашей телеги, стоял толстенный мужик. Лица его было не разглядеть, но я подозревал, что это Литл Черч, владелец фактории. Возле него стояли еще люди, среди которых я высмотрел Генри. Он что-то рассказывал толстяку и указывал на наш дом. Я накинул сюртук и спустился в холл. Дикобразы снова пребывали в пьяной сказке: один из них орал, а другой мычал, били друг друга по щекам. Гимли лежал и читал книгу, а Эвелин заботливо отпаивала Брэдли.

– Дружище, – прохрипел он, когда меня увидел. – Мы спаслись!

– Без тебя знаю, – ответил я, смотря на его вспотевшее лицо. – Как чувствуешь себя?

– Уже лучше, но желудок все еще крутит. Отлежусь ночь, а с утра тронемся!

– С меня хватит, – грозно ответил я. – Мы и на километр не приблизились к хеллисинам, а смерть за нами, как за прокаженными, идет. Три дня и три раза я чуть не погиб!

Брэдли встал и подковылял ко мне. Он был истощен, еле стоял на ногах, как вопросительный знак. На него было жалко смотреть, поэтому я увел взгляд.

– Просто так возьмешь и развернешься на половине пути? – спросил он.

– Мы и четверти не прошли! – ответил я. – И да, я устал со всеми вами возиться, как со слепыми котятами! То Гимли, теперь ты. Посмотри на этих чертей! Опять насосались! Команда, твою вошь!

– Если так считаешь, то твое право, – обозлившись произнес Брэдли. – Но не забывай, что я тебе жизнь спас…

– А я тебе, – добавил я.