Непобедимое племя

Брэдли отвязал коня и передал мне поводья. Я посмотрел на него непонимающе, а затем кинул взгляд на морду Сахара.

– Ты поведешь, – тихо сказал Брэдли, держась за живот. – Я не ездок!

– Я тоже с ним не справлюсь!

– Справишься! – сказал Брэдли и кивнул на седло.

Я взобрался на коня с третьего раза. Вскарабкался и больной Брэдли. Он обхватил меня за талию, вымученно дышал над ухом. Я потянулся к поводьям и увидел впереди, в полуметре над землей два огонька – два жгучих волчьих глаза. При виде их Сахар панически заржал, встал на дыбы, едва не скинув Брэдли. Эхо разлетелось по сторонам. Он топтался на месте и не поддавался вперед. Беспомощно смотрел на голодного волка, что таращился на него в ответ. За спиной зашелестели деревья, а пронзительные хлопки и вовсе сбили меня с толку. Я ошарашено обернулся, но Брэдли был уже без сил. Он уронил мне на спину голову и прохрипел:

– Мчи! Ну же!

Я хлестнул коня поводьями, но он лишь сделал несколько шагов. Через мгновение, как небо, на нас обрушилось тело. Огромный ситс. Сахар в ужасе завизжал и кинулся вперед. Дикарь ухватился за поводья и тащился за нами по земле. Мимо моей головы, едва не прихватив с собой ухо, пролетело копье. Двое бежали за нами. Я пытался ускорить коня, но он лишь замедлялся, волоча за собой индейца. Тот крепко вцепился руками в поводья и тянулся ко мне. В зубах он стиснул нож и не спускал с меня голодного взора. Пока мы мчались, он поднимался все выше. Я пытался вырвать у него вожжи, но тот, словно врос в них. Он крепко ухватился одной рукой, а в другую взял нож. Через секунду я испытал острую боль в лодыжке и тут же ударил индейца по лицу той же ногой. Ситс сполз, но удержался. Ноги его все еще волоклись по земле. Он намеревался повторить попытку. Я хлестнул Сахара в надежде придать ему скорости. Обернувшись, заметил волка. Два искристых глаза мелькали позади индейца. Как только смуглокожий занес нож, и лезвие блеснуло в лунном свете, волк жадно вгрызся в его ногу. Вмиг поводья стали легче, а Сахар опрометью бросился вперед. Я видел, как индеец рьяно отбивается от зверя, а другие две темные фигуры пораженно смотрят нам вслед.

9

На рассвете я увидел вдали факторию. Спасение совсем близко. Сахар выдохся, и галоп от него было не выпросить. Брэдли спал за спиной, крепко обхватив меня за талию. Наверняка, он и не помнил, чего мне стоило отбиться от индейцев. Не знаю, как Брэдли чувствовал себя, но храп у него был здоровый.

Прошагав еще с час, мы все же добрались. Я привязал коня и помог спуститься Брэдли. Забрал у него револьвер. Брэдли ничего не понимал, бубнил и, как пьяный, разбрасывался тягучей слюной. Телега наша стояла на месте. Фактория будто мертва. Ни души. Я довел Брэдли до дальнего дома, что был выделен под нас, открыл дверь и вошел. На полу под столом, уставленным кувшинами и чашками с объедками, валялись дикобразы. Элл и Стил, видимо, и не заметили нашего отсутствия. Мул их знает, сколько они здесь могли так накидываться. Наверное, пока не вышвырнут их за неимением денег. На ложе спал Гимли. Невозмутимое лицо, немного улыбчивое, с румянцем на щеках говорило о том, что парень идет на поправку. Нога выглядела намного лучше, чем до нашего отъезда. Мы с Брэдли сделали пару мучительных шагов, и Гимли тут же закопошился.

– Где вы пропадали? – сонным голосом прохрипел он.

– Долго рассказывать! – ответил я и повел Брэдли к лестнице. – Нам нужно отдохнуть.

– Там… эм… – сказал Гимли, стеснительно указывая на дверь на втором этаже.

– Что там? – раздраженно спросил я и задрал нос. – Ядреный корень!

У двери стояла Эвелин. Без всякого сострадания к мальчишке, совершенно голая. Ее бледная кожа, местами в синяках, вызывала только отвращение. И, судя по всему, никто в трезвом уме на этот ужас никогда не позарился бы.

– Ты тронулась?! – завопил я и развернулся, отвернув за собой Брэдли.

Дверь наверху хлопнула, и я по дурости своей решил, что Эвелин ушла, но сильно ошибся. Из комнаты вышел еще один неандерталец чем-то похожий на Стила… или Элла. Не важно. На кусок глины с бородой и усами походил. Он медленно спускался по лестнице и застегивал на ходу рубашку, а я возьми и брякни:

– Соболезную!

– Что? – резко выплюнул он.

И лицо его выглядело таким недовольным, что хотелось взять и ножом его срезать. Я растерялся, когда поймал на себе свирепый взгляд. Он был готов сожрать меня с потрохами. В эту секунду Брэдли затрясся, скорчил страшное лицо, наклонился и срыгнул точно на сапог несчастного, что прошлой ночью впускал в себя гонорею.

– Он сказал за меня! – ответил я, кивнув на Брэдли.

Мужик что-то прорычал, затем подошел к столу и схватил один из десятка кувшинов, что стояли на нем. Отпив немного, с треском поставил его, громко выдохнул и ушел. Я тут же кинулся к столу. Жутко хотелось есть и пить. Но тот кувшин я не трогал. Тошно было браться за него. Хотя понимал, все содержимое стола было тронуто мерзкими пальцами этого мужлана. Благо этого я не видел. Пытался не думать. Из еды на столе кроме обглоданных косточек ничего. Я лишь нашел пару глотков вина в дальнем кувшине.