Непобедимое солнце. Книга 2 (мини-обложка и разделение на главы)

Хосе совсем не обиделся – и с улыбкой приветствовал меня, когда на следующий день я прошла мимо его наблюдательной точки по дороге на пляж. Мы даже поцеловались – не как вчера, конечно, а просто коснулись друг друга щеками. No hard feelings.

Я уже жалела, что испортила ему и себе вечер – парень он был хороший. Но для маямского порока здесь имелся огромный выбор, и в моей пронзительной бабьей жалости Хосе не нуждался точно.

Вечером я пошла в «Дерево и Камень». Официант меня помнил – и спросил, хочу ли я опять «Сашу Руз». Съесть саму себя было интересно и даже sexy. Пока мой сэндвич готовили на кухне, официант рассказал историю его названия.

Елена Руз была известная светская тусовщица и красавица двадцатых годов прошлого века. Она все время заказывала в гаванском ресторане один и тот же сложный сэндвич и каждый раз долго объясняла официанту, как именно его сделать. Ресторан записал рецепт, чтобы ускорить процедуру, и Елена говорила просто «мой сэндвич». В конце концов его даже вставили в меню.

А теперь это уже мой сэндвич.

Культурную апроприацию еще делали, а пока принесли зеленый чай. Да, именно так – зеленый чай перед едой, а пуэр после. На Кубе. Глобализация – это не только «Макдоналдс».

Раньше я старалась пить чай в стиле японской чайной церемонии: ни о чем не думая и полностью растворяясь в процедуре. Надолго меня не хватило, но с тех пор – наверно, в качестве покаяния – мне всегда хочется размышлять в это время о чем-то важном и глубоком.

Я уставилась на дерево и камень, в честь которых было названо заведение.

Древние и настоящие вещи: они всегда были вокруг человека. Но Кендра говорила правду – по современным научным представлениям и этот валун, и это дерево созданы мной. Моим слабым девичьим мозгом, который назначает приходящие из неизвестного измерения электромагнитные импульсы «деревом» и «камнем». Так что солипсизм таки полностью победил.

Полностью, но не окончательно.

Почему не окончательно? Очень просто. Может быть, и солипсизм никакой не нужен. Потому что мой так называемый мозг – виртуальная машина, хитрая маленькая симуляция внутри той большой симуляции, которую создает проектор.

Кто-то придумывает меня, Шиву и то, что вокруг. Какой-то старик спит и видит таблицу, и в этой таблице я между бором и литием…

Валун возле кафе – мысль длинная, но простая. Я сама по сравнению с валуном – короткая, но крайне сложная мысль. А есть самая большая и длинная мысль, содержащая всю простоту и всю сложность, включая Сашу, Шиву, валун, дерево и прочее. Эта большая общая мысль – вся реальность. И она, как луч света со светящейся в нем пылью, возникает над жерлом бесплотной божественной машины, которую Ахмет Гекчен назвал проектором «Непобедимое Солнце».

Можно считать это проектором. Можно богом. Какая разница? Кто-то сказал, что древние евреи исписали много томов тайными именами бога, но все эти имена были не у бога, а у евреев – к богу ни одно так и не прилипло.

Самое унизительное для людей в том, что наши бирки совершенно не на что повесить. Про это ведь и говорил на «Авроре» волчара Винс. В танцующем Шиве нет никаких выступов. Все наши истины со страшной скоростью рассыпаются в прах, наши книги, где были записаны вечные имена, уже истлели в пещерах… На что здесь можно опереться? Вот этому лежащему в траве валуну миллиард лет. Но этому миллиарду лет всего одна секунда.

Принесли сэндвич с салатом, и тут до меня опять долетела еле слышная музыка – та же мелодия, что я слышала в гостинице. Сейчас она играла чуть дольше, и опять были слышны поющие голоса.

Кажется, какой-то мировой шлягер, переваренный в свое время совком… Или, наоборот, что-то совсем-совсем новое, полученное с помощью той самой культурной апроприации. Мне даже показалось, если немного напрячься, я вспомню слова.

Они, правда, так и не вспомнились, но зато затихли мысли в голове. Я словно бы перестала их думать и начала замечать, а мыслям не нравится, когда на них просто смотрят. Мы видим их наготу, и они делают себе маленькое харакири.

Когда Саша Руз была съедена и я запивала свое преступление пуэром, за мой столик уселся Хосе.

– Так вот ты где прячешься, – сказал он. – Что, здесь хороший кофе?

– Здесь хороший чай. Попробуй. Будущее за чаем.

Я налила ему полчашки пуэра.

Он сделал глоток и наморщился.

– Это какая-то плесень, – сказал он. – Что-то старое. Отдает землей и мешковиной.

– Запах ветра перемен, – ответила я. – Так наступает будущее. Скоро все будут пить только чай. И забудут про кофе.

– Ты здесь кушаешь? – спросил он.

Я кивнула.

– Почему?

– Из-за названия. «Дерево и Камень». Мне очень нравится. Особенно слово «камень». Это посланный мне свыше знак. Ты знаешь, что такое omen?

– Такой фильм? – спросил он.

Он улыбался так обезоруживающе, что я почти решила убить об него еще один вечер. Но Хосе сам уничтожил зародыш своего счастья.

Он сделал хитрое лицо и постучал пальцем по столу.

– Смотри, – тихо сказал он. – Вон там, под знаком…