Непобедимое солнце. Книга 2 (мини-обложка и разделение на главы)

Я получил ответ на свой глупый и даже, наверно, неблагочестивый вопрос, заданный Камню перед тем, как для меня открылись небеса. Кого из богинь хотел бы себе в жены Солнечный бог? Ответ пришел через несколько дней, когда я танцевал ночью в храме.

Солнцу приличествует союз с Луной, сказал Камень.

Это было верно – и куда понятнее народу, чем все прочие союзы, которые я мог выдумать. Но ответ шел дальше. Женись и ты, сказал Камень.

Я был женат, как и положено императору – но разве на божественных весах заметны такие мелочи? Женись заново. На ком, спросил я. Маски Каракаллы, отозвался Камень.

– Маски Каракаллы, – повторил я шепотом.

Первая часть – та, что касалась брака самого Камня, – была понятна: из всех лунных богинь этого мира следовало выбрать самую достойную, и сочетать ее с Солнцем священным союзом. Я нашел верное решение сразу – Урания, которую в Карфагене и Финикии почитают как Луну. Это к ней, в сущности, и ехал мой отец, когда его убили.

Но что это за маски Каракаллы?

Сперва я подумал о масках, изображающих лицо моего родителя.

Трудно было понять, кто и зачем мог такие сделать – скорее всего, изготовителя обвинили бы в измене и магии. Потом я вспомнил Нерона – вот у кого была знаменитая коллекция масок. Но мой отец, кажется, не отличался любовью к театру. Во всяком случае, не пел перед солдатами под кифару.

Я ломал голову несколько дней. Может быть, мне надо изготовить маски с ликом моего отца? Но зачем? И какое отношение это имеет к моему браку? Ведь не на маске мне следует жениться?

Потом я догадался допросить людей, служивших Каракалле – некоторые из них были еще живы. И тогда его вольноотпущенник Тит рассказал, что отец повсюду возил с собой футляр, где лежали две маски из электрона, завернутые в красный шелк. Но Каракалла, добавил Тит, никому не позволял прикасаться к этому футляру и этим маскам. Кроме…

Тут старик замялся и добавил, что будет правильнее, если я спрошу об этом свою мать или еще какую-нибудь близкую к покойному императору женщину.

Он больше ничего не знал – или боялся оскорбить мой слух. Но он сказал уже достаточно, чтобы я понял намек.

Вечером, когда мать пришла ко мне со своим обычным списком просьб, я спросил:

– Скажи, а что за маски возил с собою мой отец?

Мою мать было трудно смутить, но тут она покраснела так, что стало видно даже через белила.

– Кто сказал тебе об этом, господин?

– Император обязан знать все. Будь добра, ответь на мой вопрос.

– Не хочу говорить об этом.

– Тогда твои клиенты будут ждать выполнения своих просьб очень долго, – сказал я и кивнул на таблички в ее руке.

– Хорошо, – ответила мать. – Я расскажу тебе сегодня за ужином, когда хорошенько выпью.

– А я тогда же решу твои дела.

Мы редко ужинали вместе в последнее время – и я даже забыл, что мамочка может столько выпить.

– У Каракаллы были две маски, – сообщила она наконец. – Не знаю, где он их взял. Сделаны они были довольно грубо – такие могли бы сработать даже britanniculi[17]. Одна изображала Луну, другая Солнце. Когда он сходился с мужчиной или женщиной, он надевал на себя маску Солнца. А на того, кто был с ним, надевал маску Луны.

Эти слова поразили меня.

Я только что, буквально за несколько дней перед этим, устроил союз Камня с Уранией. Луна и Солнце… Оказывается, мой отец грезил тем же самым. Или нет?

– Зачем он это делал? – прошептал я.

– Не знаю, – ответила мать. – Наверно, ему наскучили постельные игры. Когда человек может позволить себе все, доступное становится малоинтересным. Он ищет наслаждений за пределами обычных человеческих радостей. Или хотя бы меняет эти радости так, чтобы они казались необычными и новыми. Так делают все принцепсы. Но твой отец хотя бы не выставлял свои причуды напоказ…

Я пожал плечами.

– Марк Философ говорил, что в радостях следует знать меру, и следовать обычаям времени.

Мать хихикнула.

– Ну да. Потому ты и взял себе в любовники этого парня, как его… Гиерокл? Иерокл? Колесничий зеленых, который управляет четверкой. Очень популярный в народе выбор, тебе не доносили?

Я смолчал.

– А почему, сын мой, ты остановился именно на нем? Правду ли говорят, что дело в его огромном…

Мать закрыла себе рот ладошкой – видимо, вспомнила, что женщина должна быть стыдливой.

– Нет, – ответил я, – дело совсем не в этом.

– А в чем же?

– Ну, мама…

– Скажи. Мне можно.

Ага. А завтра это будет повторять каждый разносчик еды в Риме.

– Ты помнишь, когда мы жили в Эмесе, я любил запрягать четверку собак в игрушечную колесницу. И катался так по нашему парку. Я воображал, что управляю четверкой на гонках в Риме.

– Помню, – улыбнулась мать. – Ты был таким хорошеньким мальчуганом. А потом одна из собак тебя укусила. Но при чем здесь Иерокл?

– Он ездит на колеснице, – сказал я. – И тоже на четверке. Для меня это как мостик в детство… Не знаю, поймешь ли ты.

И я сделал серьезное лицо, изо всех сил сдерживая подступающий к горлу смех. Мать задумалась, и на ее лице проступило напряжение.

– Нет, – сказала она наконец, – не понимаю. Во всяком случае, до конца.

– И хорошо, – ответил я. – Люди, которые понимают принцепса до конца, долго не живут.