Непобедимый

Потом они нашли другие кости — их было много, — а также один целый скелет, одетый в комбинезон. Между отвалившейся нижней челюстью и зубами верхней ещё лежал мундштук кислородного аппарата, а стрелка манометра остановилась на 46 атмосферах. Став на колени, Ярг отвернул вентиль баллона, и газ хлынул с протяжным шипением. В идеально сухом воздухе пустыни даже след ржавчины не коснулся ни одной из стальных деталей редуктора, и винты вращались совсем легко.

Механизм подъёмника можно было пустить в ход с нижней платформы, но, видимо, в сети не было тока: на кнопки нажимали безрезультатно. Карабкаться наверх по сорокаметровой ферме лифта было весьма нелегко, и Роган раздумывал, не лучше ли послать наверх несколько человек на летающей тарелке. Но тем временем двое техников, связавшись тросом, полезли по наружному переплёту клети. Остальные молча следили за их восхождением.

«Кондор», звездолёт в точности того же класса, что и «Непобедимый», всего несколькими годами раньше сошёл со стапеля, и их силуэты были неразличимо похожи. Люди молчали. Хоть никто об этом не говорил, они всё же предпочли бы увидеть обломки корабля, разбившегося вследствие какой-то аварии, пускай даже при взрыве реактора. То, что он стоял здесь, утопая в песке пустыни и безжизненно накренившись, словно поверхность подалась под давлением его кормовых опор, окружённый таким хаосом вещей и человеческих останков и вместе с тем такой с виду целёхонький, всех ошеломило.

Техники добрались до люка, без труда откинули клапан и исчезли внутри. Их не было так долго, что Роган начал уже беспокоиться, но тут дрогнул лифт, приподнялся на метр и снова опустился на песок. В отверстии люка появился один из техников: он взмахнул рукой, показывая, что можно ехать. Роган, Баллмин, биолог Хагеруп и один из техников, Кралик, вчетвером вошли в кабину. Роган по укоренившейся привычке посмотрел на мощную выпуклость корпуса, проплывающую за переплётом клети, — и остолбенел. Титаново-молибденовые плиты были все не то насверлены, не то исколоты каким-то ужасающе твёрдым инструментом; отверстия эти были неглубокие, но до того густо усеивали наружную оболочку корабля, что вся она стала рябой, словно от оспы. Роган тряхнул за плечо Баллмина, но тот и сам уже заметил эту диковину. Оба они уставились на странные отверстия, стараясь получше их разглядеть.

Все дырочки были маленькие, словно выдолбленные остриём долота, а Роган знал, что нет такого долота, которое вгрызлось бы в оболочку космического корабля. Этого можно было бы добиться разве что химическим воздействием. Ничего они, однако, выяснить не смогли — кабина остановилась, надо было идти в барокамеру.

Внутри корабль был освещён: техники уже пустили в ход аварийный генератор, работающий на сжатом воздухе. Песок, удивительно мелкий и лёгкий, лежал толстым слоем лишь у высокого порога: ветер вдул его туда сквозь щель приоткрытого люка. В коридорах его совсем не было. Помещения третьего яруса открывались перед идущими — чистые, опрятные, ярко освещённые; лишь кое-где лежали второпях брошенные вещи: кислородная маска, пластмассовая тарелка, часть комбинезона. Но так было только на третьем ярусе. Ниже, в картографических и звёздных кабинах, в каютах экипажа, на радарных постах, в коридорах — всюду господствовал необъяснимый хаос. Совсем ужасное зрелище представляла собой центральная рубка. Там не уцелело прямо-таки ни одного стекла — ни в экранах, ни в часах. К тому же стёкла во всех аппаратах состояли из массы, не дающей осколков, и какие-то невероятно мощные удары превратили их в серебристый порошок, который покрывал пульты, кресла, даже проводку и контактные гнёзда. По соседству, в библиотеке, будто высыпавшись горой из мешка, валялись развёрнутые, переплётшиеся в большие скользкие клубки микрофильмы, изодранные книги, изломанные циркули, логарифмические линейки, плевки спектральных анализов вперемешку с кипами больших звёздных каталогов Камерона, над которыми кто-то особенно глумился, с яростью, но и с непонятным терпением выдирая один за другим их плотные и твёрдые пластикатовые листы. В клубе и в прилегающем к нему проекционном зале проходы были забаррикадированы грудами смятой одежды и кусками распоротой обивки кресел. Всё это, как сказал боцман Гернер, выглядело так, будто на ракету напало стадо взбесившихся павианов. Люди, онемев при виде этого разрушения, проходили ярус за ярусом. В малой навигационной каюте лежал у стены скорченный труп человека в полотняных брюках и испачканной рубашке. Кто-то из техников, первым войдя сюда, накрыл труп брезентом. Это была, собственно, мумия с бурой кожей, присохшей к костям.