Непобедимый

Маска прикрывала лишь нос и рот, глаза были открыты, и вся голова тоже, потому что он снял неглубокий защитный шлем. Роган чувствовал, как ветер шевелит волосы, как мельчайшие пылинки песка оседают на лице и, щекоча, протискиваются за край пластиковой маски. От неспокойных порывов ветра хлопали штанины комбинезона; огромный, будто распухший, диск солнца, на который можно было смотреть целую секунду безнаказанно, торчал теперь как раз за макушкой ракеты. Ветер протяжно свистел, силовое поле не задерживало движения газов, и поэтому Роган вообще не мог приметить, где встаёт из песков его незримая стена. Огромное пространство, доступное взгляду, было мертво, словно никогда на него не ступала нога человека, словно это была не та планета, что поглотила звездолёт того же, что и «Непобедимый», класса с восемьюдесятью людьми, гигантский, надёжный, не боящийся ни вакуума, ни вещества, способный за долю секунды развить мощность в миллиарды киловатт, преобразовать её в силовые поля, которые не пробьёт никакое материальное тело, или сконцентрировать в губительных лучах звёздного накала, способных в прах разрушить горную цепь или иссушить море. И всё же здесь погиб стальной организм, созданный на Земле, плод многовекового процветания технологии, исчез неизвестным образом, без следа, без зова о помощи, словно распался в этой рыжей и серой пустоте.

«И весь этот континент выглядит точно так же», — подумал Роган. Он помнил эти места хорошо. Видел с высоты оспины кратеров и облака, что медлительно и неустанно проплывали над ними, влача свои тени по бесконечным рядам дюн.

— Активность? — спросил он, не оборачиваясь.

— Ноль, ноль два, — ответил Иордан и поднялся с колен. Лицо его покраснело, глаза блестели; маска искажала голос.

«Это значит — меньше, чем ничего, — подумал Роган. — Впрочем, они не погибли бы от такой грубой неосторожности, автоматические индикаторы подняли бы тревогу, даже если б никто не позаботился о стереотипе процедуры».

— Атмосфера?

— Азота 78 процентов, аргона 2 процента, двуокиси углерода ноль, метана 4 процента, остальное — кислород.

— 16 процентов кислорода?! Это точно?

— Точно.

— Радиоактивность воздуха?

— Практически равна нулю.

Это было странно. Столько кислорода! Сообщение как током ударило Рогана. Он подошёл к роботу, который немедленно поднёс к его глазам кассету с индикаторами. «Может, они попробовали обойтись без кислородных приборов?» — предположил он, хотя заранее знал, что так не могло быть. Правда, случалось иной раз, что кто-нибудь, больше других томившийся жаждой вернуться, вопреки приказу снимал маску, потому что воздух вокруг казался таким чистым, таким свежим, — и отравлялся. Но это могло случиться с кем-то одним, самое большее с двумя…

— У вас уже всё? — спросил он.

— Да.

— Возвращайтесь.

— А вы?

— Я ещё останусь. Возвращайтесь, — повторил он нетерпеливо: ему уже хотелось остаться одному.

Бланк перебросил через плечо связанные за ручки ремнём контейнеры, Иордан отдал роботу зонд, и они побрели, увязая в песке; арктан, очень похожий сзади на замаскированного человека, шлёпал вслед за ними.

Роган подошёл к крайней дюне. Вблизи он увидел выступающий из песка раструб эмиттера генератора силового защитного поля. Не столько для того, чтобы проверить наличие поля, сколько из детской прихоти он зачерпнул горсть песку и швырнул её вперёд. Песок полетел, вытянувшись в полоску, и, словно наткнувшись на незримое покатое стекло, вертикально осыпался вниз.

У него прямо-таки руки чесались снять маску. Он хорошо знал, как это бывает. Выплюнуть пластиковый мундштук, сорвать ремни, наполнить грудь воздухом, затянуться им до самой глубины лёгких…

«Расклеиваюсь я», — подумал он и медленно пошёл к кораблю. Пустая пасть подъёмника ждала его, платформа слегка углубилась в дюну, и ветер успел за несколько минут покрыть металл тоненьким слоем песка.

Уже в главном коридоре пятого яруса он глянул на стенной информатор. Командир был в звёздной кабине. Роган поехал наверх.

— Словом, идиллия? — подытожил его отчёт астрогатор. — Ни радиоактивности нет, ни спор, ни бактерий, ни вирусов, ни плесени — только этот самый кислород… Пробы надо, во всяком случае, дать на питательные среды…

— Они уже в лаборатории. Возможно, жизнь тут развивается на других континентах? — без убеждения проговорил Роган.

— Сомневаюсь. Инсоляция за пределами экваториальной зоны тут слабая;[4] вы разве не видели, какова толщина ледовых шапок на полюсах? Ручаюсь, что там самое меньшее восемь, если не все десять километров ледяного покрова. Скорее уж океан, какие-нибудь водоросли, планктон. Но почему жизнь не вышла из воды на сушу?

— Надо будет заглянуть в эту воду, — сказал Роган.