Непобедимый эллин

— Папаша, не мельтеши! — попросил Геракл, и царь послушно присел на краешек фонтана.

— А что хоть за соревнование? — где-то через полчаса спросил немного прикорнувший на троне герой, сладко при этом зевая.

— Свободная греческая борьба, — подобострастно отозвался Ойнет.

— И какой дурак всё это придумал?

— Деянира.

— М-да… у девушки весьма своеобразные представления о благородных поединках. Полагаю, она мне понравится… А может, мы посоревнуемся с этим Ахелоем в метании каменного диска?

— Ой, нет, ой, нет, — жалобно запротестовал царь. — Деянира настаивает на греческой борьбе. Я, конечно, пытался ее переубедить, но дочка и слушать ничего не хочет о других единоборствах.

— Что ж… — Сын Зевса пощипал кучерявую бородку. — Борьба так борьба. Но предупреждаю заранее, за сохранность Калидона я в этом случае не ручаюсь!

— Я понимаю, я всё прекрасно понимаю, — скорбно закивал Ойнет. — Это такая честь для нас, такая честь…

Геракл встал с трона, потянулся и, с большим подозрением поглядев на царя, величественно покинул калидонский дворец (разумеется, вместе с Софоклюсом).

Внешне царь Ойнет выглядел как человек, который совсем недавно что-то украл. Глаза у отца Деяниры всё время бегали, на лбу выступала испарина, руки дрожали. Хотя, скорее всего, так он реагировал на присутствие великого сына Зевса, по прихоти которого разрушались целые города, а всемогущие олимпийцы были готовы исполнить его самые капризные желания. Но оно и понятно, ведь Геракл любимейший сын САМОГО Громовержца!

* * *

Особого впечатления на сына Зевса Ахелой не произвел.

Отпрыск речного бога оказался на пару голов ниже Геракла, да и значительно мельче. Но тут нечему удивляться, ибо сын Зевса в росте и силе превосходил любого смертного, даже того же Тесея. А Тесей в Греции был не самым последним героем и имел за своими могучими плечами несколько золотых чемпионских кубков и званий, таких, как: «Первый качок Крита», «Лучшие бицепсы Лесбоса» и «Эллин поперек себя шире».

В свою очередь Геракл тоже имел ряд почетных званий и титулов, как то: «Могучие плечи Олимпа», «Железные мускулы Фив», «Самая квадратная челюсть Греции», «Герой — мечта амазонок» и пр. (Полный перечень можно прочесть в «Великой Истории» Софоклюса, том 49.)

Состязания античных культуристов в Аттике проходили с такой же завидной регулярностью, как и знаменитые Олимпийские игры. Единственное «но» — к соревнованиям по героическому бодибилдингу категорически не допускались женщины, ибо фемина-культуристка зрелище не для слабонервных…

И вот оба славных борца стали друг перед другом на посыпанной песком огороженной площадке.

Под тяжелым взглядом Геракла Ахелой чувствовал себя крайне неуютно. Мужик вообще-то уже сильно жалел, что ввязался во всю эту авантюру с женитьбой на дочери царя Ойнета. Конечно, если бы он с самого начала знал, что будет драться с самим сыном Зевса, то обошел бы этот Калидон самой дальней дорогой.

Прозвучал гонг, и маленький юркий судья проворно покинул спортивную площадку.

— Ну и?.. — усмехнулся сын Зевса. — Почему же ты не корчишь мне свои знаменитые рожи?

Ахелой не знал, что на это ответить. Подходить к могучему сопернику было боязно, строить рожи опасно, уклониться от поединка позорно. Достойный выход тут был всего лишь один: на боевом щите и с накрытым плащом лицом.

Толпа, пришедшая поглазеть на удивительное зрелище, недовольно зароптала. Где-то там, среди зевак, за борцами зорко следила юная Деянира, предпочитавшая до поры до времени сохранять чарующее инкогнито.

Стоящий столбом Ахелой вспомнил наизусть выученные правила и сообразно списку нахмурил брови.

— Ух ты! — улыбнулся Геракл. — Какой ты грозный. — Ахелой еще больше насупился и, ударив себя кулаком в грудь, грозно выкрикнул:

— Я могучий Ахелой по прозвищу Человек-гепард, а еще меня называют Молотом и Наковальней!

— Да ну? — не поверил сын Зевса. — Тоже мне удивил. А я великий Геракл, сын всемогущего Зевса, племянник Посейдона, родной брат Гермеса, Ареса, Гефеста, ну, и прочих… по прозвищу… м… м… м… Немейский Лев, а еще меня называют Убийцей Хвастливых Идиотов!

При упоминании о «хвастливых идиотах» Ахелой заметно вздрогнул, ибо в душе понимал, что речь сейчас идет как раз о нем.

— Я откушу тебе ухо! — несколько неуверенно пообещал сын речного бога и, сообразно правилам, плюнул в подошедшего к огороженной площадке судью.

Толпа одобрительно загомонила. Обязательная вступительная часть обоюдных угроз подходила к концу.

— А я разобью тебе нос, — стал не спеша перечислять Геракл, — вывихну правую руку и сломаю ногу.

— Какую? — живо поинтересовался Ахелой. — Правую или левую?

— Э… э… э… левую!

— Договорились!

И отпрыск речного бога принялся строить могучему противнику свои знаменитые боевые рожи.