Непобедимый. Жизнь и сражения Александра Суворова

Сражение было кровопролитным, но благодаря стойкости наших солдат и инициативе, проявленной молодым генерал-майором Румянцевым, победа осталась за русскими. После этого перед Апраксиным открывался путь на Кенигсберг, но фельдмаршал, не проявивший особенного таланта в битве, после нее поступил еще хуже: он трое суток протоптался на поле битвы, а потом столь неудачно сманеврировал, что армия оказалась застигнута начавшимися осенними дождями в глухой болотистой лесистой местности при остром недостатке продовольствия. В конце концов 8 сентября фельдмаршал, не исчерпав средств к доставке продовольствия, повелел начать отступление на восток. Так бесславно заканчивался первый поход русских войск в Пруссию.

Судьба Апраксина была плачевна: он был отстранен от командования, арестован и попал под следствие в октябре 1757 г. Важно отметить, что пока фельдмаршал находился под арестом, «состоять при нем» был назначен В. И. Суворов. Пробыл он при опальном до самой его кончины и исполнял свои обязанности, видимо, так хорошо, что уже 7 января 1758 г. был произведен в генерал-поручики, оставшись присутствовать в Военной коллегии[96].

Мы можем только подозревать, что творилось в душе Александра Суворова в эти непростые месяцы 1757 г.: русская армия изготовилась, выступила в поход, вступила в землю неприятельскую, дала генеральную баталию, отступила, преодолевая бескормицу, враждебность населения и тяготы осенней непогоды. А он? Что делал он, пока все сражались, рисковали жизнью, пожинали первые лавры? Он был лишен всего этого! Лишен того, к чему так настойчиво готовил себя все предыдущие годы и к чему так прилежала его душа. Да, конечно, он стал быстро продвигаться в чинах, но шли они не за подвиги на поле брани, поэтому не приносили ему полноценной радости. Как же должен был сетовать он на злодейку-судьбу, принявшую облик сурового и опытного отца, с которым так просто не поспоришь и не настоишь на своих желаниях! Ибо стоит только приступиться к нему с прошением, сам же потом будешь не рад, так веско и бесспорно докажет он тебе свою правоту и твое недомыслие. Оставалось только терпеть.

Между тем война шла своим чередом: Фридрих II весь 1757 г. то наносил удары австрийцам, то терпел от них поражение, то занимал Чехию, то оставлял ее. Поражение при Гросс-Егерсдорфе не очень расстроило его, но уход Апраксина обрадовал. Благодаря этому глухой осенью он смог разгромить французов при Росбахе, а 5 декабря победил австрийцев в Силезии при Лейхене. Обе последние победы оказались возможны именно из-за ухода русских.

Таким образом, наличие либо отсутствие русской армии на театре войны становится непременным фактором победы либо поражения антипрусской коалиции. Вот почему французский и австрийский дворы теперь требуют возобновления действий русской армии в Восточной Пруссии, а потом через Речь Посполитую в Силезии.

Уже в ноябре 1757 г. нашу армию возглавил генерал-аншеф В. В. Фермор:

«И как сей генерал, – пишет известный очевидец событий А. Т. Болотов, – известен был всем под именем весьма разумного и усердного человека, то переменою сею была вся армия чрезвычайно довольна. Он и не преминул тотчас стараниями своими и разумными новыми распоряжениями оправдать столь хорошее об нем мнение»[97].

Так как императрица и Конференция требовали от него быстро исправить ошибки Апраксина, то Фермор энергично взялся за дело:

«Первое и наиглавнейшее попечение сего генерала было в том, как бы удовольствовать всю армию своими нужными потребностями, а потом овладеть… королевством прусским <…> ибо, как между тем получено было известие, что король прусский все свое прусское королевство обнажил от войск, употребив оные. для изгнания шведов из Померании…» [98].

Фермор хотел идти с войсками из Мемеля к заливу Куриш-Гаф по льду и ждал, когда этот путь «покроется столь толстым льдом, чтоб по оному можно было идти прямым и кратчайшим путем на Кенигсберг войску со всею нужною артиллериею. Нетерпеливость его была столь велика, что с каждым днем приносили ему оттуда лед для суждения по толстоте его, может ли он поднять на себе тягость артиллерии»[99]. Наконец вожделенный момент наступил: