Непобедимый. Жизнь и сражения Александра Суворова

«Течение обстоятельств непрестанно переменяется: я хотел от вас сюда 10 000, [в]место того сам к вам иду и разве нечто прежде двух месяцев. Мы били на Адде 20 000, на Тидоне – Треббии 30 000, при Нови 40 000, а ныне в горах, или из гор имеем против себя уже 50 000. Падшие главы гидры сугубо возрождаются <…> Вы хорошо делаете, что при очищении прочих малых кантонов будете иметь Люцерн, как нужный пункт для связи с здешними и моего впредь прохода. Но отнюдь [ни] по какому неистовому и неуповательному желанию Гадика не сменяйте[2151], завися от меня…»[2152]

Напрасно: генерал Гадик ждать Суворова не станет. Суворов пытается воздействовать косвенно: 14 августа пишет английскому представителю при союзной армии В. Викгаму:

«Я настолько удивлен намерением эрцгерцога Карла <…> немедленно отвести <…> армию вплоть до Швабии из Швейцарии, наводненной в настоящий момент неприятелем, с целью возложить всю оборону ее на малочисленные войска Корсакова, – что почел безусловно необходимым отложить выполнение полученного мною приказа отправиться с моей армией в Швейцарию еще на два месяца. <…>

Отвод австрийских войск из Швейцарии тем более невозможен, что он причинит почти непреодолимые препятствия для успешного выполнения будущих операций…»[2153]

Он надеется, что британский дипломат сообщит своему правительству и оно удержит австрийцев от гибельного шага. Тщетно, ведь лондонский кабинет сам и затеял этот стратегический пасьянс. Наконец, скрепя сердце полководец шлет 20 августа донесение Павлу I:

«Вашего императорского величества высочайший рескрипт от 21 июля о составлении армии из российских войск в Швейцарии я имел щастие получить <…> Наш предмет после сдачи Тортона… итти на Кунео или Коль-ди-Тенде… и в каком из сих мест неприятель обретаться будет… дать ему баталию, осадить Кунео, к чему все готово будет, и ею недели в полторы овладеть, кончить Ниццею и Италиею! на что полагаем времени от ныне близ двух месяцев; без того все завоевания подвергаются явной опасности. <…> Тако необходимость принуждает меня промедлить выступлением отсюда в Швейцарию близ двух месяцев…» [2154]

Чтобы убедительнее воздействовать на самодержца, тут же пишет Растопчину:

«Император Римский[2155] без расчета мне пишет: сменить Гадика сюда[2156], на что почти не достанет всего Дерфельдена[2157]; а мне самому одному со свитою прибыть к Корсакову на моем Буцефале[2158] <…> Я уже с неделю в горячке, больше от яду венской политики, но на ногах и служу…»[2159]

В этот же день жалуется он на ситуацию и нашему послу в Лондоне С. Р. Воронцову, надеясь, что тот через свои связи сможет воздействовать на английское правительство и общественное мнение в пользу доводов Суворова.

Беспокойство дошло до того, что 22 августа пишет он уже и С. А. Колычеву, советнику русского посольства в Вене, с просьбой воздействовать на нашего посла Разумовского, слепо поддерживающего политику Тугута. Фельдмаршал апеллирует и к милости Павла I к дипломату, и к дружеской расположенности к тому Воронцова. При этом полководец так издерган, что просит действовать обиняком: