Непобедимый. Жизнь и сражения Александра Суворова

«О радость!.. Муза! дай мне лиру,
Да вновь Суворова пою!
Как слышен гром за громом миру,
Да слышит всяк так песнь мою!..

Отвсюду окружен врагами,

Водой, горами, небесами
И воинством противных сил. <…>

На воздух льется пламень, дым, —

Таков и Росс: средь горных споров
На Галла стал ногой Суворов,
И горы треснули под ним»[2328].

Как бы вторя поэту в тихом октябрьском Гатчино, Павел I пишет о том же в рескрипте:

«Князь Александр Васильевич. Побеждая повсюду и во всю жизнь врагов Отечества, недоставало вам еще одного рода славы – преодолеть и самую природу. Вы и над нею одержали ныне верх. Поразив еще раз злодеев веры, попрали вместе с ними козни сообщников их, злобою и завистью против вас вооруженных. Ныне награждаю вас по мере признательности моей и ставя на высший степень чести и геройству предоставляемый. Уверен, что возвожу на оной Знаменитейшего полководца сего и других веков. Пребываю ваш благосклонный

Павел

Гатчина

октября 29-го дня 1799-го» [2329].

Так Суворов стал генералиссимусом. По воспоминаниям Ф. В. Растопчина, при этом император сказал ему:

«Это много для другого, а Суворову мало: ему быть Ангелом»[2330].

Может быть, слова эти и были искренни, но как же недолго пребывал император во власти подобных настроений!

Война в Швейцарии затихала. 26 сентября (старый стиль) Римский-Корсаков имел встречный бой с войсками Массена на трех плацдармах левого берега Рейна перед Констанцем. Это была крупная боевая демонстрация, закончившаяся вничью. Однако об упорстве боя свидетельствовал сам французский главнокомандующий, рассказывая в реляции о схватке на втором плацдарме:

«Нет слов, чтобы высказать, с каким упорством Русская кавалерия производила свои атаки, и с какой стойкостью наша пехота встречала натиски противника»[2331].

На следующий день эрцгерцог Карл предложил вывести русские войска на правый берег Рейна, что и было исполнено, а понтонные мосты разобраны. Война на северной окраине Швейцарии прекратилась, русский корпус ушел на территорию Вюртемберга в Германию.

Сам Суворов в день этих боев уже из Паникса писал эрцгерцогу Карлу, что если австрийцы сделают нужные распоряжения о снабжении его войск, то он сможет двинуться на соединение с Петрашем в Куре[2332]. Через 4–5 дней, очевидно, уже в Фельдкирхене, фельдмаршал составляет еще заметки на случай одновременного наступления на Массена своих войск и корпуса Римского-Корсакова[2333]. Но 2 октября (старый стиль) оттуда же пишет Ростопчину уже совсем по-другому:

«Сколько обстоятельства дозволили б, но уже действовать надежды нет. Победительная армия[2334] низошла на 10000. Пехота боса, нага, дневной провиант, в котором терпела недостаток, как и патронах, чего последнего ради, наконец избегая от сражения. Корсаков без палаток, плащей, артельных и прочих денег, в одной рубашке и с нужным провиантом. Едва у него 10000 пехоты. Здешние цесарцы до 18000 для гарнизонов <…> Не имею на цесарцев надежды к соединению с Корсаковым: 40 и до 60 000 массеновых препоною. Что ж после и где спокойные квартиры в зиму, не на Дунае ли…»[2335]

На следующий день в донесении Павлу I полководец повторяет эту же мысль: