Непобедимый. Жизнь и сражения Александра Суворова

События развивались так: новая государыня не доверяла Румянцеву, слишком, по ее мнению, обласканному Петром III, и тут же отстранила его от командования армией, стоявшей в Восточной Пруссии. Уже 8 июля 1762 г. его сменил отличившийся в истекшую войну генерал-аншеф граф П. И. Панин, брат одного из лидеров заговора, возведшего ее на престол. Он стал готовить армию к возвращению в Россию. В середине августа войска выступили, и, опережая их, с депешами о начале похода и о положении дел во вверенных войсках в Петербург поскакал подполковник Суворов. Выбор его в качестве курьера вполне понятен: ему можно всецело доверять и как отличному офицеру, и как сыну человека, активно поддержавшего новую императрицу в борьбе за престол вместе со своим старшим братом графом Никитой Ивановичем. Однако есть в этой командировке и скрытый карьерный смысл: с таким поручением обычно посылали офицера, которому протежировали, с целью дать ему возможность быть лично представленным монарху, который за подобную миссию не заставит долго ждать награды. В этом случае не только счастливая прихоть судьбы, но и справедливость были на стороне нашего героя: он действительно, как видели мы из реляции графа Румянцева, давно заслуживал награды.

Уже 26 августа, едва прибыв в столицу, Александр Суворов поспешил во дворец. Он успел выслушать наставления отца, как надо вести себя на высочайшем приеме. Передав депеши через статс-секретаря, он был немедленно приглашен государыней в кабинет, где в беседе с глазу на глаз ответил на все ее вопросы о положении дел и о духе, царящем в возвращающихся войсках. Екатерина, судя по всему, осталась довольна и депешами, и разговором с гонцом, ибо в тот же день ее именным указом, данным Военной коллегии, был он пожалован в полковники[157], а 31 августа стал командиром Астраханского пехотного полка[158]. Свершилось! Теперь он командир – и командир полноправный.

Полк этот Суворов получил не случайно. Астраханский пехотный в это время входил в состав переменной части столичного гарнизона. Так как Петербург за шестьдесят лет своего существования значительно вырос, то для несения караульной службы четырех полков гвардии было явно недостаточно. Поэтому ежегодно в столице дополнительно располагалось несколько армейских полков, в те дни среди них был и Астраханский. Сейчас, когда власть была взята, но еще недостаточно окрепла, было жизненно важно, чтобы стоящие в столице полки возглавлялись верными командирами. Сын В. И. Суворова в глазах императрицы был, несомненно, таковым.

До весны 1763 г. он был во главе астраханцев, подробности этого периода нам неизвестны, но надо думать, что Александром Суворовым были довольны и его начальство, и императрица, ибо когда весной 1763 г. пришел срок полку покинуть столицу, она пожелала, чтобы полковой командир остался и принял идущий на смену астраханцам Суздальский пехотный полк, о чем и последовал указ от 6 апреля 1763 г. Может, здесь сказалась и значимость для государыни службы В. И. Суворова: в этот момент он по ее личному поручению руководил следствием по делу Ф. А. Хитрово и его сотоварищей, протестовавших против предполагаемого брака Екатерины II с князем Г. Г. Орловым.

«Хитрово был один из самых бескорыстных заговорщиков[159], – вспоминала Е. Р. Дашкова, – с гордостью заявил, что первый бы вонзил шпагу в грудь Григория и готов скорее сам пойти на смерть, чем жить с унизительной мыслью, что революция послужила лишь опасному для родины возвышению Григория Орлова» [160].

Нам во всяком случае одно ясно: Суворов-младший был для Екатерины II офицером, на преданность которого в это тревожное время можно было вполне положиться. Но все на этом свете проходит, прошла и тревожная весна 1763 г. Планы Орлова и его братьев о браке Григория с государыней не реализовались, следствие по делу Хитрово было закончено без серьезных наказаний для его участников, авторитет В. И. Суворова в глазах императрицы остался по-прежнему высок, а Александр Васильевич дождался в середине июня прихода суздальцев в столицу и принял полк. На шесть лет он стал его полноправным хозяином.

Нет, это не оговорка: в те времена полковой командир был почти бесконтрольным хозяином у себя в полку. От него почти целиком зависела судьба любого офицера, не имевшего протекции в Петербурге; он практически самовластно и зачастую с пользой для своего кармана распоряжался полковой казной, равно как и использованием солдат и их труда. Нередки, увы, были случаи «обращения» рекрутов в крепостных крестьян. А чего стоили махинации с суммами, отпускаемыми на «построение» мундиров и сапог, на закупку овса, ячменя и сена для конского состава! К сожалению, из песни слов не выкинешь.